В бой ради жизни - Леонид Андреев

– Всё, хватит! – грубо перебил бойца Егор. – Об уголовниках противно слушать.

– Ну как хотите, товарищ старший лейтенант, кстати, он был не уголовник, а вор. У нас в роте кого только не перебывало – земля матушка всех простила и уравняла. Э-ге-ге, ладно, не буду болтать и ворошить убиенных, раз вам не нравится, – и разговорчивый боец опять надолго замолк.

Затих и Егор, вспоминая ещё раз в деталях, как Фриц Вебер в какой-то степени помог бежать ему из плена. Но об этом Егор никому бы не рассказал на свете, отложив этот случай в долгую-долгую память, испытывая при этом смутное чувство. И не зная – воздавать уважение и благодарность этому человеку или забыть.

Через час громыхающие полуторки добрались до места назначения, и бойцы штрафной роты повыпрыгивали из кузовов и построились в ожидании нового приказа.

Повсюду было много красноармейцев и боевой техники, и всё это суетилось и куда-то двигалось. Штрафники молча наблюдали за этим круговоротом, ожидая своего новоиспечённого командира.

Наконец появился старший лейтенант Кузьмин с майором Борзовым, а в нескольких метрах за ними двигался заградотряд, вооружённый пулемётами и автоматами.

Лицо Егора было бледным, и было видно, что он очень расстроен. Тем не менее офицер громко и чётко зачитал новый приказ командования, предназначавшийся бойцам штрафной роты. Суть приказа заключалась в следующем: все бойцы штрафной роты на данный момент разоружались и вместе с командиром направлялись на восстановление частично разрушенного моста через реку, служившую линией фронта между нашими и немцами.

Дело было небольшим, но опасным и ответственным, поскольку работы должны были проводиться на обстреливаемой местности. Необходимо было из приготовленных брёвен сделать опалубку в разбитых пробоинах моста и сверху забросать землёй и глиной. Процесс этой опасной работы прикрывался всеми доступными средствами вооружения, вплоть до артиллерии с нашего берега.

Восстановление моста предполагалось осуществить во время нанесения упреждающего артиллерийского удара, быстро и качественно, чтобы по нему могла пройти тяжёлая техника.

Таким образом, намечался прорыв частей армии на отдельно взятом участке фронта.

Чтобы бойцы штрафной роты работали относительно спокойно, их заверили, что с нашего берега будет пресекаться любой огонь противника.

Все сто двадцать штрафников молча выслушали приказ командования армии и ещё ниже опустили головы.

– Вопросы? – сухо произнёс старший лейтенант Кузьмин.

– Боец Рыжий. Товарищ старший лей-лей-лей-тенант, но мы же не строители. Мы же не знаем, к-к-к-как этот к-к-к-клятый мост ремонтируется.

– В пробоины нужно положить бревна и доски крест-накрест и засыпать землёй, – объяснил Егор.

– Но ведь…

– Прекратить разговорчики! – грубо вмешался майор Борзов из штаба армии. – Вам что, не достаточно разжевали суть приказа или вам ещё и в рот положить? – и он начал люто буравить взглядом штрафников. – В этом бою всем достанется, не в бирюльки играем. Каждый день, каждый час выполняем то, что до этого никогда не делали. А то, видишь ли, они не строители, значит, станете ими. Всё. Выполнять приказание. Напра-во! На мост шагом марш!

Штрафники чётко повернулись и медленно побрели к мосту.

– А вы, старший лейтенант, поменьше с ними церемоньтесь и не задавайте им вопросы. Это на будущее.

– Но ведь каждый солдат должен знать свой манёвр.

– Здесь не академия. И не надо меня поучать суворовскими истинами. На реальной войне истина одна – чётко выполнять приказ командира.

Егор ухмыльнулся. Он не стал перечить майору, а про себя подумал: «Как же, попробуй не выполни хотя бы на долю указание своего начальника, тут же вылетишь из штаба на передовую». Затем спросил у штабиста:

– Товарищ майор, тем не менее разрешите вопрос.

– Валяй, мне можно.

– А зачем взвод энкавэдэшников, да ещё с пулемётами?

– Ах ты, маленький мой. Не знаешь?! – иронически произнёс майор. – Хотя ты ещё только принял командование штрафниками и, стало быть, не обстрелян. Так вот, слушай, – и майор зло посмотрел на Егора. – Это чтобы они не драпанули назад, когда по ним прямой наводкой будут лупить фрицы. Да не волнуйся, они к заградотряду уже привыкли как к своей мамке, – и майор сдержанно расхохотался, глядя в сторону оглядывающихся штрафников.

Кто-то из них зло выкрикнул: «Шестёрка!» К кому это относилось, было не понятно.

Егор сжал челюсти и проговорил:

– Разрешите идти?

– Подожди, какой ты ретивый, – и майор, взяв его за локоть, отвёл в сторону. – Как говорил Василий Иванович Чапаев? Где должен быть командир? Так вот, Егор Иванович, он говорил, что командир не всегда должен быть впереди на лихом коне. А в твоём случае и подавно…

Егор резко остановился.

– Я не понимаю вас, товарищ майор, – глядя в глаза, сквозь зубы произнёс Егор. – Вы предлагаете оставить роту?

– А где ты видишь роту?

И майор тоже сквозь зубы произнёс:

– Через полчаса от неё ничего не останется. А ты, как очень опытный командир, нам нужен живым.

Егор усмехнулся.

– Это что, тоже в приказе?

– Дурак! – и майор сплюнул. – Какой же ты дурак, а, впрочем, поступай, как знаешь.

Затем правой рукой он схватил Егора за грудки и, шипя в лицо, произнёс:

– Но помни – назад от моста дороги нет, – и, усмехнувшись, добавил: – Разве что после победы.

– Ну что ж, после победы и поговорим.

Майор отпустил Егора и искренне проговорил:

– Жаль, я хотел тебе лучшего, – и, немного постояв, направился к артиллеристам, а Егор побежал догонять свою роту.

Ровно в двенадцать часов пополудни с нашего берега внезапно ударила артиллерия, до того скрытая за молодым кустарником. Чётко обрабатывая позиции немцев, артиллеристы на глубину и ширину в полкилометра от моста перепахивали вражеские укрепления и живую силу противника, вздыбливая в воздух снопы чёрной земли. Фашисты не ожидали столь мощного огневого удара на этом участке фронта. И первые минуты артподготовки находились в растерянности, забившись в окопы.

Сразу же после первого залпа рота старшего лейтенанта Кузьмина выдвинулась на мост. Ухватив бревна и топоры, штрафники, пригибаясь, побежали к воронкам на мосту. Первая же пробоина разочаровала всех и повергла в отчаяние и шок. Отверстие от авиабомбы было шириной почти три метра, остальные пробоины были чуть меньше. Сложив бревна у первой воронки, штрафники оторопели. Кто-то, не выдержав, зло выкрикнул:

– Они что, охренели?! Разве такую дырищу можно забросать, ведь всё попа́дает в воду.