Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова - Владимир Хрусталев

Великокняжеская семья вернулась в Петербург. Великая княгиня Ксения Александровна 31 октября записала в дневнике: «Завтракал Феликс, дети с ним возились. Сандро наслышался разных вещей про него в Париже и ужасно расстроен и меня расстроил»[95].

Через некоторое время великая княгиня Ксения Александровна с дочерью оказались в Париже, где 4 ноября записала в дневнике:

«4 ноября. Понедельник. Париж. Hotel Beantito.

Вот мы и приехали. Пили чай. В это время приехал F. (радость), а за тем Николай. Говорил много и про то что говорят про Феликса и т. д. Сандро говорил с ним, т. е. он сам начал. Как только он приехал, Мордвинов и Дмитрий его предупредили, что о нем говорят. Он сказал Сандро, что если бы 1/4 того, что про него распространяют, была правдой, то он не счел бы себя вправе жениться. Я ему верю вполне – и в его честность, Сандро тоже, но это весьма неприятно. »[96].

Княжна Ирина Александровна с родителями все же уже заказывала в Париже приданое, а после собиралась с матерью отправиться к бабушке, вдовствующей императрице Марии Федоровне, которая переехала к своей многочисленной родне в Данию.

Когда ничего не подозревавший Феликс-младший приехал в Париж, очевидно, предвкушая романтическое свидание, то на вокзале его встретил посланный великим князем Александром Михайловичем граф Александр Александрович Мордвинов. Он якобы объявил жениху о разрыве помолвки и от имени родителей невесты запретил ему даже искать встречи с Ириной. Все последовавшие расспросы были тщетны. Однако Феликс пренебрег запретом и прибыл в отель, где остановилась семья великого князя. Состоялись долгие объяснения и большая дипломатия в действии. После неприятного разговора родители невесты сложили оружие. Ирина спокойно повторила Феликсу, что ни за кого, кроме него, не пойдет замуж[97].

Однако жизнь вошла в свою обычную колею. Великая княгиня Ксения Александровна 6 ноября сделала очередную приятную запись в дневнике:

«Утром поехали с Ириной и Феликсом выбрать Ирине подарок: очень красивая вещь – бриллиантовая цепочка и на конце розовый жемчуг. Другая вещь – брошка бриллиантовая. Выбрали первое»[98].

Тем временем родители Феликса Юсупова оставались в Крыму. Княгиня З.Н. Юсупова продолжала посылать сыну подробные письма. Вот одно из них от 8 ноября 1913 г. из Кореиза:

«Милый мой мальчик,

Жду с нетерпением твоего письма, хотя уже успокоилась после первой телеграммы!

Очень прошу (два слова подчеркнуты. – Прим. сост.) тебя дать понять этой дуре Серебряковой, что нельзя писать такой вздор и вообще вмешиваться в чужие дела. Интересно знать, что (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) возбудило ее посылать тебе такую идиотскую телеграмму. Говорят, что нет дыма без огня, и поэтому необходимо (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) выяснить, откуда (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) появился огонь.

Вопрос слишком серьезный (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), чтобы относиться к нему так легкомысленно (слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Вообще мне не нравится постоянное вмешательство Сереб[ряковой] в твоих личных делах. Она такая снобка (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что вся ее “доброта” (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) относится только к тем, которые удовлетворяют ее снобизму (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) – был бы ты не тем, что ты есть, она бы на тебя и не смотрела. Теперь она носится с твоей помолвкой, как будто это дело ее рук. Она даже тебя (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) в этом сумела убедить! Все это очень глупо, et c’est ridicule comme tout ce qu’elle fait car elle, [meme] la comble du ridicule. A jurant c’est essy et je trouve que tu dois coleur et la remettre a sa place (и это смешно, как все, что она делает, т. к. она сама – бездна глупостей. Поистине, это так, и я нахожу, что ты должен набраться смелости и поставит ее на свое место – фр.).

Будь очень осторожен с Ник[олаем] М[ихайловичем]. Он страшно фальшив и многие, не без основания, считают его масоном (слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Забыла тебе сказать, что перед самым отъездом из Ай-Тодора мы говорили еще о тебе с К[сенией] А[лександровной], и она мне повторила (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что надеется, что ты не будешь кутить (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) в Париже, т. к. последнее пребывание, видимо, произвело на нее неблагоприятное (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) впечатление. Вообще, я чувствую (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что она к тебе относится менее (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) восторженно, чем прежде, и думаю, что ты должен об этом позаботиться (слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Может быть, англичанин в этом не безучастен, а может быть, ты сам немного распустился (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) и показал некоторые отрицательные стороны твоей персоны! Одним словом, я нашла нужным тебе передать мое (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) впечатление, а там делай, как знаешь – тебе лучше знать. Помни только, что врагов и завистников у тебя много и что с этим бороться нелегко. Все это le revers de la medaille (обратная сторона медали – фр.), но без “изнанки” счастья нет!..

6-го был обед и бал в Ливадии, на котором также пригласили Елену, что очень мило. Меня посадили за царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с хозяйкой, которая меня поздравила и много говорила о Вас обоих (слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Несмотря на показную любезность (два слова подчеркнуто. – Прим. сост.), разговор был сухой (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), и видно было, насколько я ей не мила! Он отделался улыбками и рукопожатием, но ни слова (слово подчеркнуто. – Прим. сост.) не сказал. На словах можно было бы многое сказать про этот вечер, но писать не хочется. Ваш отъезд в Париж, конечно, ей не нравится. “Толстая” на правах пятой дочери, и себя так и держит (три слова подчеркнуто. – Прим. сост.). “Черные сестры” ходили, как зачумленные, т. к. никто из царедворцев к ним не подходил, видя, что хозяева их вполне игнорируют. Они меня обступили, и держали в тисках (слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что было довольно бестактно и, конечно, очень заметно (два слова подчеркнуто. – Прим. сост.), но в сущности мне довольно безразлично! Все это происходит со всех сторон одинаково противно. Джунковского хотели назначить комендантом, но Маклаков его не отпустил. Во всяком случае, его здоровье настолько расшатано, что он навряд будет в состоянии остаться на своем посту и также принять новую ответственность. Жаль только, что на этом месте не будет такого честного, чистого и энергичного человека, как он (два слова подчеркнуто. – Прим. сост.). Говорят, что Орбелиани отстранен от службы адъютанта на время пребывания в Париже? Это жалко, т. к. надо, хотя для формы, считаться с присутствием адъютанта.