Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова - Владимир Хрусталев

Великая княгиня Елизавета Федоровна с начала века была очень близка к семье Юсуповых. Но сейчас она была прежде всего монахиня и настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве, хотя в Англии проживали ее многочисленные родственники, которых она решила навестить с коротким визитом.

Мать ответила сыну: «Верю, насколько Елизавета Федоровна рада быть в Лондоне и как она этим наслаждается, забывая, что ей теперь все равно, где быть! Как все это преувеличено и фальшиво! Мне иногда ее глубоко жаль!»

Летом 1913 г. Феликс-младший написал (соблюдая правила конспирации) очередное письмо княжне Ирине Александровне:

«Получил Ваше письмо и глубоко возмущен поведением Дмитрия. Как это подло и нечестно. Меня тоже сердит, что из-за этого Вы имеете неприятности. Получивши мое письмо, телеграфируйте мне, сколько Вы останетесь в Париже и когда приедете в Лондон. Я с нетерпением жду Вашего приезда, и даже Лондон мне в тягость без Вас. Я бы давно уже приехал в Париж, но не знаю, как посмотрят на это Ваши родители. Приехать тайно, все равно узнают, и видеться с Вами будет трудно. Императрица Мария Федоровна у Lady Ripon увидела мою фотографию, взяла ее, долго рассматривала, понесла ее королеве Александре, и они долго о чем-то разговаривали. Вообще, она мною интересуется и с многими про меня говорит. Я думаю, это хороший признак.

Вы себе представить не можете, как ужасна эта неизвестность и все, что я теперь переживаю. Мне иногда так безумно хочется скорее Вас увидеть, с Вами говорить, что я готов сейчас сесть в поезд и поехать туда, где Вы находитесь. Напишите мне хоть два слова из Парижа. Мне тоже очень многое Вам нужно рассказать. В Соловецк я, конечно, не поеду и буду ждать Вашего приезда.

Узнайте, где Вы будете жить в Лондоне и сколько времени. Теперь у меня гостит Мая Кутузова с мужем. Мы завтра едем к аспиду. Один я к ним не хочу ехать. Я был у них в Париже и говорил с матерью, и выяснил раз навсегда наши отношения. Она нас иначе, как “My dear child” (Мое дорогое дитя – англ.) не называет.

Жду с нетерпением от Вас известий.

Ваш преданный Феликс»[79].

В середине июля 1913 г. семья великого князя Александра Михайловича приезжает в Лондон. Феликс как обычно в письме сообщает матери: «Вчера завтракал в Ритце с родителями, Ириной и англичанином [близкий друг Ксении Александровны]. Очень странное впечатление производит этот господин. Он себя, по-моему, держит очень развязано, хотя довольно симпатичный. Во время завтрака он несколько раз напоминал великой княгине все то, что она должна была купить для Ирины. Он очень о ней заботился, но ей это неприятно, и за завтраком она все время краснела. После завтрака я их отвез в гостиницу, а вечером поехал с ними в театр, англичанин тоже был. Все очень странно. Великая княгиня все время с ним ездит вдвоем, и он у них все время сидит. Сегодня были с Ириной в музее. Много говорили. Она решила бесповоротно, даже если бабушка будет против, настоять на своем. У нее очень утомленный вид, и я думаю, что жизнь родителей не может не быть ей замечена».

Мать делает замечание младшему сыну Феликсу за неразумную поспешность: «Сейчас пришла твоя телеграмма, где ты говоришь, что вы были в театре и что все на вас смотрели! По-моему это глупое положение! Не имея согласия Бабушки, не показываться публично. Можно видеться сколько угодно, не ставить себя на положение женихов. Где находится Бабушка? Если она с тобой не познакомится теперь, то это очень дурной знак!»

Феликс скоро пишет ответ: «Только что вернулся от великой княгини Елизаветы Федоровны, которая уезжает завтра в Киль на неделю, затем в Россию… Мы с ней много говорили про меня. Она мне дала очень хорошие советы, за которые ей очень благодарен. С Ириной мы видимся каждый день и несколько раз в день. Вчера у меня был Александр Михайлович, посидел немного, а затем мы с ним поехали встречать Мими Игнатьеву, которая приехала на несколько дней. Мы с ним очень подружились, и у нас отношения совсем как между товарищами. Вчера обедали втроем: он, Ирина и я, затем поехали в оперу. Они все себя ведут, как будто все между нами решено, а вместе с тем Бабушка молчит. Великая княгиня Елизавета Федоровна ничего не могла узнать, только когда она спросила Марию Федоровну, скоро ли Ксения Александровна уезжает, то та подмигнула многозначительно глазом и сказала: “Пусть останется подольше, это очень хорошо”. Вот и все, что она могла узнать. Завтра мы все едем на целый день за город в моем автомобиле. Toute la sainte famille [все святое семейство (фр.)]. Ксения Александровна еще похудела и вид у нее отчаянный. Он [Александр Михайлович] совсем с ума сошел и с утра до поздней ночи танцует. Во вторник мы с ним даем большой ужин с танцами».

В письме от 14 июля 1913 г. наряду с наставлениями сыну княгиня Зинаида Николаевна резко высказывается о будущем свате: «Я думаю, что может быть завтра, 3-го, ты как-нибудь встретишь Бабушку, а может быть, и нет, что также возможно! Вызвать тебя она не может, так как это было бы равносильно объявлению, но встретить, как будто случайно, было бы более чем естественно, и меня удивляет, что она не пожелала тебя видеть! Значит, у нее на душе все еще эта мысль не улеглась, и она надеется, что, авось, переменится, и будут новые впечатления. Это мне очень не нравится по отношению к тебе, и я советую об этом серьезно подумать. Мне тоже не нравятся товарищеские отношения с отцом. Это ни к чему. Он очень хитер и очень изменился к худшему за последние годы, так что я опять повторяю, будь осторожен и не выдавай зря, не доверяй ему чересчур! Все это очень грустно, но что же делать, приходится говорить печальную правду, когда ее видишь, а его я знаю насквозь и поперек! Ужин с танцами мне тоже не нравится! Во-первых, это эксплуатация твоего кармана, во-вторых, эти поганые танцы меня возмущают! (танго)… Говорят, что порядочные женщины в Лондоне не допускают этого безобразия у себя! Здесь, в Kurhaus, запрещено танцевать неприличные танцы полицией! Это какая-то болезнь, и я нахожу, что надо быть ненормальным, чтобы пускаться в пляс, как это делают “родители”! Великий князь Георгий Михайлович очень остроумно говорит, что новые танцы не что иное, как “хлыстовские радения”! Это, говорят, черт знает что! Мне обидно думать, что Ирину также привлекают туда, и нахожу, что пора отрезвиться. Жизнь не для того дана, чтобы превращать ее в какую-то вакханалию! Не ужасайся моим возмущением».

Несмотря на то, что княгиня З.Н. Юсупова несколько настороженно относилась к великому князю Александру Михайловичу, последний с удовольствием вспоминал костюмированный бал в Зимнем дворце 22 января 1903 г. с ее участием:

«Ксения была в наряде боярыни, богато вышитом, сиявшем драгоценностями, который ей очень шел. Я был одет в платье сокольничьего, которое состояло из белого с золотом кафтана, с нашитыми на груди и спине золотыми орлами, розовой шелковой рубашки, голубых шаровар и желтых сафьяновых сапог. Остальные гости следовали прихоти своей фантазии и вкуса, оставаясь, однако, в рамках эпохи XVII века. Государь и Государыня вышли в нарядах московских царя и царицы времен Алексея Михайловича. Аликс выглядела поразительно, но Государь для своего роскошного наряда был недостаточно велик ростом. На балу шло соревнование за первенство между Эллой (великой княгиней Елизаветой Федоровной) и княгиней Зинаидой Юсуповой. Сердце мое ныло при виде этих двух “безумных увлечений” моей ранней молодости. Я танцевал все танцы с княгиней Юсуповой до тех пор, пока очередь не дошла до “русской”. Княгиня танцевала этот танец лучше любой заправской балерины, на мою же долю выпали аплодисменты и молчаливое восхищение»[80].