32-я добровольческая гренадерская дивизия СС «30 января» - Роман Пономаренко

В частности, всю сложность с управлением войсками в секторе фронта в районе Мюлльрозе (зона ответственности V горного корпуса СС) наглядно показал в своем рапорте от 16 февраля 1945 года в штаб группы армий «Висла» оберштурмбаннфюрер СС Вернер Гротманн (шеф-адъютант командующего группой армий «Висла» рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера). Гротманн проводил в этом районе инспекционную поездку с посещением частей на передовой, говорил с солдатами и командирами, чтобы создать для Гиммлера наиболее объективную картину происходящего на фронте. Среди прочего в этом рапорте говорилось: «Оценивая поведение войск и методы управления штабов, приходишь к неутешительному выводу, что все это приводит ко все большей дезорганизованности в пределах всего фронта. Фронтовые части и штабы не имеют нормальной связи друг с другом, и поэтому ни те, ни другие не информированы о детальной ситуации на фронте. Для примера, в ротах и батальонах, развернутых на участке фронта в районе Киниц – Франкфурт-на-Одере, часто никто не знал ни границ своего сектора фронта, ни положения у соседей. Дивизия “30 января”, развернутая в секторе южнее Франкфурта-на-Одере, несколько дней не информировалась о местоположении и подходе подразделений расположенных южнее.

Боевые командиры в некоторых районах по большей части не информированы о ситуации на фронте, и в основном получают информацию о приближении и силах противника от отступающих войск и гражданского населения. Только в некоторых эпизодах, которые можно рассматривать как счастливые случайности, информация о противнике и обстановке поступала к командирам от разведывательных групп. Во многих же случаях приходится делать неутешительный вывод, что боевые командиры зачастую совсем не ожидали появления противника, но как только вражеские танки приближались к подконтрольному им сектору обороны, они тут же командовали “отступление”. Все это также характерно и для “боевых групп”, созданных из отставших от своих частей солдат»[230].

Как мы видим, в своем рапорте рейхсфюреру СС Гротманн весьма негативно охарактеризовал состояние командования войсками в полосе действий V горного корпуса СС. Определенная пикантность ситуации заключалась в том, что, во-первых, командир корпуса обергруппенфюрер СС Йекельн командовал корпусом только с 8 февраля 1945 года, а во-вторых, 14 февраля, то есть как раз за два дня до этого рапорта, Йекельн был рекомендован к награждению Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Представление было подписано командующим группой армий «Центр» генерал-оберстом Фердинандом Шернером и включало в себя описание командных заслуг Йекельна как в боях на Одерском фронте, так и в боях в районе Бреслау, где он командовал смешанной боевой группой[231].

Естественно, что в этих условиях Йекельн счел упреки Гротманна несправедливыми и поэтому решил выступить в защиту своего стиля и принципов управления войсками. Для начала он устроил разбирательство среди командования подчиненных ему дивизий. Зная крутой нрав Йекельна, легко представить, как это разбирательство проходило. От 32-й дивизии СС в этом «разборе полетов» участвовал начальник оперативного отдела штурмбаннфюрер СС Карл-Хорст Ленц. Это вполне понятно – командир в дивизии снова поменялся (с 17 февраля им стал Адольф Акс), да и прежний командир, Рихтер, все время занимался формированием дивизии в тылу, а руководство штабом дивизии на фронте осуществлял Ленц, как начальник оперативного отдела. «Результаты» расследования превзошли все ожидания Йекельна, и 25 февраля 1945 года он разразился самооправдательным меморандумом, в котором ловко намешал пропагандистских лозунгов, зная, что Гиммлеру это понравится, и прозрачно намекнул на недобросовестность Гротманна. Затрагивалась в этом отчете и ситуация с дивизией СС «30 января», что нас интересует в первую очередь: «Упреки, что 32-я добровольческая дивизия СС “30 января” была в период нескольких дней не информирована о местоположении и подходе соседних частей, расположенных южнее, могут быть отвергнуты, потому что дивизия не имела командира дивизии и была помещена прямо под командование соседа на правом фланге 391-й охранной дивизии. Начальник оперативного отдела 32-й дивизии СС (Ленц. – Р.П.) считает, что оберштурмбаннфюрер СС Гротманн предположительно получил свои впечатления от подразделений самого нижнего звена, которые даже при лучших обстоятельствах являются не информированными о соседних частях. Во всяком случае, докладчик (Гротманн. – Р.П.) не появлялся на командном пункте 32-й дивизии СС.

Уже вскоре атмосфера паники и апатии, заметная в первые дни русского наступления, существенно изменилась. Новосформированные части узнали друг друга. Надлежащая поддержка и, в неменьшей степени, информация о преступлениях, совершенных на оккупированных русскими территориях, особенно по отношению к немецким женщинам, усилило волю солдат к борьбе»[232].

Таким образом, Йекельну удалось полностью отстоять свое реноме перед рейхсфюрером СС. Место командира корпуса он за собой сохранил, а 8 марта 1945 года был награжден Дубовыми листьями, став 802-м кавалером этой награды в вермахте[233].

Вернувшись к 32-й дивизии СС, заметим, что в связи с дезорганизованностью и неразберихой на фронте вполне закономерно, что в период февральских боев на Одере штабу дивизии подчинили несколько мелких подразделений, в основном из состава V горного корпуса СС или же прямо из 9-й армии (в частности, к ним относится уже упомянутая нами рота СС «Хейер»). Часто пополнение для боевых частей набиралось прямо в ближней тыловой зоне, причем забирались все солдаты, оказавшиеся под рукой. Иногда пополненные таким образом части сражались хорошо, но бывали случаи, когда они быстро распадались – выше мы уже приводили пример со «вторым формированием» 3-й роты 32-го саперного батальона СС: наспех воссозданная путем «мобилизации» в нее солдат вермахта из различных частей, она просуществовала считаные дни. В целом, большинство из таких вот мелких частей – боевых групп просуществовали всего лишь несколько дней и были расформированы, а их личный состав был направлен на пополнение дивизионных частей и подразделений.

К середине февраля накал боев спал. 20 февраля Г.К. Жуков доложил в Ставку о необходимости временно перейти к жесткой обороне по всему 1-му Белорусскому фронту[234]. Дело в том, что с 24 февраля 1945 года основные силы 1-го Белорусского фронта переключались на действия в Восточной Померании, совместно со 2-м Белорусским фронтом. Одновременно 5-я ударная, часть 8-й гвардейской, 69-я и 33-я армии фронта продолжали удерживать плацдармы на Одере и копить силы для решающего броска на Берлин. Немецкая 9-я армия, получив передышку, закреплялась на удержанных рубежах.