Дикий мед - Вайолет Уинспир

— Не забудьте о завтрашнем вечере в честь Домини и Поля, — крикнула ему вслед Кара. — Вы ведь придете, kyric?

— Ничто не удержит меня от этого. — Он улыбнулся, обернувшись к ним. — Adio всем, до завтрашнего вечера.

После его ухода наступила какая‑то напряженная тишина, потом Кара соскочила с колен брата и спросила Домини, не захочет ли она посмотреть платье, в котором Кара будет на этом вечере. Домини была рада возможности уйти, но когда она проходила мимо мужа, он поймал ее за руку и задержал на мгновение. Ей снова показалось, что сердце забилось у нее в горле, пока он разглядывал ее лицо из‑за темных стекол, делавших его таким загадочным и пугающим.

— Кажется, Берри показался тебе интересным человеком, — тихо заметил он.

— Вероятно, потому, что он англичанин, — ответила она и почувствовала, как Поль сильно сжал ее пальцы.

— Похожий на тебя самое, да, Домини? — улыбка появилась на красиво очерченных губах Поля и тут же исчезла. — Я все еще кажусь тебе чужим?

Она прикусила губу и почувствовала, что Кара и ее тетка наблюдают за ними, потом Поль, нарочно на их глазах повернул ее руку ладонью вверх и поцеловал ее. Домини спокойно приняла поцелуй, но он не согрел ей сердца, — это печать собственника и проявление каприза, и только.

Но ощущение его губ осталось и оставалось все время, пока она спускалась по ступеням террасы следом за Карой.

Домини не смогла удержаться от восклицания, так удивило и позабавило ее то, что она увидела. Комната Кары напоминала магазин, торгующий необычными музыкальными инструментами и иллюстрированными нотами. Кара улыбнулась, заметив выражение лица Домини, и взяла украшенную лентами мандолину, которую подарил брат. Тонкие пальцы пробежали, как бы лаская, по полированной сверкающей поверхности инструмента, формой напоминающего огромную грушу, но ее темные цыганские глаза следили за Домини, которая замерла перед секретером, где стояло несколько фотографий в рамках.

Домини взяла фото очаровательной брюнетки в необычном подвенечном платье и с замысловатой прической. Кара подошла сзади и заглянула через плечо.

— Это мать Поля, — сказала она. — Как ты думаешь, Поль похож на нее? А на этой групповой фотографии — наш отец. Бедный папа, он не был счастлив с моей мамой. Я плохо ее помню. Тетя Софула называет ее глупым капризом пожилого мужчины. — Кара наиграла какую‑то мелодию на бузуке. — А я — странный результат их союза. — Она рассмеялась.

— Кто говорит, что ты странная? — Домини обиделась за девушку: была в ней какая‑то изюминка, трогательная смесь детской шаловливости и невинности.

— А‑а‑а… Алексис. — Кара передернула плечами.

— Иногда тетя. Они меня не понимают и считают странным увлечение музыкой.

— Алексис была замужем за твоим младшим братом, да, Кара? — Уже по тому, что Домини знала из разговоров, ей начинала не нравиться невестка Поля.

— Да, женой Лукаса. — Лицо Кары затуманилось.

— Он погиб восемнадцать месяцев назад в море, как папа. Море жестоко к нашей семье, хотя мы стараемся ладить с ним.

— Очень сожалею по поводу гибели твоего брата, Кара, — с нежностью сказала Домини, заметив в глазах девочки слезы. И снова обратила внимание на фотографии, чтобы не смущать ее. С одной из фотографий на нее смотрело темное лицо — Поль в возрасте Кары с худеньким молодым лицом. Но этот Поль поразил ее, так как был в странной тунике из овчины и шерстяной шапочке, надетой залихватски набекрень.

— Полю исполнилось всего шестнадцать лет, когда он участвовал в восстании, — гордо сообщила Кара. — Он был andarte, партизан. Во время боя за Афины его тяжело ранило осколками разорвавшейся гранаты, и он… он чуть не умер. Вот откуда шрам. — Кара осторожно дотронулась пальцем до лица на фотографии, на котором не было шрама. — И все равно, Поль — самый красивый мужчина на острове, и у вас с ним будут такие очаровательные дети… Тут она замолкла, так как Домини торопливо поставила на секретер фотографию, но та упала, и ее пришлось поправлять.

— Ну, что ты, Кара, — Домини отрывисто и невесело засмеялась, — мы с твоим братом женаты всего несколько недель. Мы пока еще не думаем о детях.

— Но малыши такие чудесные, — тепло заметила Кара. — Дети — самое лучшее в замужестве… по крайней мере, мне так кажется.

— Я‑я не хотела бы говорить об этом, если ты не возражаешь, Кара. — Чтобы скрыть предательскую дрожь, Домини сделала вид, что с интересом рассматривает страницы сборника морских песен, но Кара, удивленная, с детской настойчивостью не желала менять тему разговора.

— Ты не хочешь иметь ребенка от Поля? — спросила она. — Для всех гречанок дело чести родить сына от любимого. Неужели англичанки настолько отличаются от нас? Они холодные… холодные, как их красота?

— Мы… мы просто не привыкли обсуждать такие интимные дела, — ответила Домини тихим дрожащим голосом. Она далеко не безразлична к детям; они так милы и привязчивы и забавны, когда растут. Но ребенок должен родиться от любви, а Поль, обнимая Домини, чувствовал вовсе не любовь.

— Наверное, все мы здесь, на острове, кажемся тебе странными? — Кара подергала струну у мандолины, разглядывая в профиль лицо Домини, похожее на камею. Очень напряженное лицо Домини, делавшей вид, что она занята книгой, которую держала в руках.

— Анделос совершенно новый мир, — призналась она. — Меня привлекает его пронизанная легендами атмосфера, и в то же время., я чувствую себя чужой.

— Ты вовсе не чужая, — запротестовала Кара. — Ты жена Поля, и это делает тебя одной из нас. Не сомневаюсь, сначала все кажется странным, но очень скоро ты будешь чувствовать и вести себя как жена грека… и тебе понравится это, — добавила Кара со смехом. — Поль очень властный, конечно, а ты истинная британка и вполне естественно, что сначала вы будете немного скандалить. Но как мы, греки, говорим, брак не может обходиться без пыла борьбы и сладости примирений.

— Значит, всем кажется, что мы ссоримся? — тихо спросила Домини.

— Я бы сказала, есть какой‑то конфликт, — согласилась Кара. — Но начало брака — пора привыкания друг к другу, а счастье надо заслужить, оно не подается на блюдечке.

— Все греки такие философы? — с улыбкой поинтересовалась Домини.

— Конечно. — В яркой одежде для отдыха, держа в руках бузуку, украшенную яркими лентами, Кара казалась забавным гномиком, озорно поглядывавшим на Домини. — Греки были цивилизованным народом, когда вы все еще оставались варварами, ты ведь знаешь это.

Девочка склонила темноволосую голову над струнным инструментом, происшедшим от тех, на которых играли в ионических храмах много веков назад. Полилась непривычная для Домини греческая мелодия. Домини слушала и думала о Поле, — тигре, таившемся за располагающей внешностью.

Тигр, тигр, мурлыкающий в темноте, с дымчато‑золотыми глазами, сонными от страсти, которую она в нем будила и которую ненавидела. Она стояла совершенно неподвижно, устремив взгляд на юношескую фотографию мужа.