Контрапункт - Анна Энквист

— Зайдем?

Девушка качает головой. Она продолжает путь в глубь сада, к продолговатой теплице. На двери висит табличка: «Вход воспрещен. Теплица для бабочек».

Они таки входят. В теплице жарко, но не так влажно, как в оранжерее. Летняя жара. В горшках цветут бесчисленные растения, источающие сладкий аромат, с примесью гнильцы. В теплице так тихо, что слышно, как из крана капает вода. Мать прохаживается вдоль благоухающих цветов. Внезапно она оборачивается, словно испугавшись, что потеряла дочь из виду.

Опустив руки и закрыв глаза, дочь замерла на узкой, выложенной плиткой дорожке. Вокруг ее лица порхают крупные темные бабочки. Фиолетовые, бордовые, коричневые. Одна из них садится на лоб, прямо на границу с волосами. Другая хлопает крыльями у ее щеки. Девушка улыбается. Бабочки покрывают ее руки, уши, шею.

У матери на глазах выступают слезы. Она хватается за край цветочного горшка, не в состоянии отвести взгляда от дочери, которую осыпают поцелуями бабочки.

Чем заняться воскресным осенним днем? На улице ненастно: холодный дождь бьет по фасадам и тротуарной плитке, небо задернуто темными тучами. По мостам и вдоль каналов бредут люди с опущенными головами, направляясь в музей или концертный зал. В холле культурного центра, где прежде заседал суд, посетители сбивают грязь с обуви и трясут зонтиками. Все еще ежась от холода, они проходят в кафе через стеклянные двери. Там по-домашнему тепло; журчание голосов и звон бокалов настраивают на приятный лад ожидания. Литературная программа в малом зале, но сначала немного вина, уже можно — четыре часа, красного, пожалуй, в такую погоду.

Одетый в черное, прыщавый молодой человек с завязанными в хвост волосами открывает дверь в зал и начинает проверять билеты. Публика прибывает: седеющие пары; женщины, которым далеко за сорок, в шарфиках и высоких сапогах; студенты старших курсов с неопубликованными рукописями в сумках; активные девушки с раскрасневшимися лицами. Мест на всех не хватает, в зал приносят дополнительные стулья.

Программу ведет эрудированный, но желчный критик. Вместе с двумя своими коллегами он будет обсуждать книги последнего месяца. Троица берется определить, какие из них достойны быть зачисленными в разряд литературы, а какие нет. Судить будут строго, но сугубо по литературным законам. Критик потирает руки, берет микрофон и приветствует зрителей.

Битый час по залу летают ученые мнения и саркастические комментарии. Поэтические сборники с презрением отшвыриваются обратно на стол, романам указывается на мусорное ведро. Единственное стихотворение в прозе неизвестного автора получает оценку, которую с натяжкой можно назвать удовлетворительной. Ораторы наперебой засыпают друг друга литературными терминами, прибегая к лингвистической философии и художественной перспективе. Под занавес они с довольным видом подводят итог: за прошедший месяц, увы, ничего достойного опубликовано не было. Ведущий объявляет перерыв.

— Чтобы дать вам немного передохнуть, мы подготовили для вас нечто особенное. Ансамбль. Молодых людей, студентов. Они будут вас развлекать. Сходите в буфет или принесите бокал в зал. Я бы на вашем месте так и поступил, ведь у нас сегодня в гостях обворожительная певица. А вот и она! Поприветствуем ее!

Обессиленный, он падает в кресло и принимается листать разбросанные по столу книги и бумаги. Участники ансамбля достают свои инструменты и расставляют пюпитры. Из динамиков доносится резкий, оглушительный звук. Больше половины зрителей тем временем покинуло зал.

Музыканты расположились рядом со столом. Ударник, басист, клавишник и застенчивая гитаристка. Впереди, у микрофона, стоит певица. На ней темно-серые брюки, кроссовки и майка с короткими рукавами, обнажающими пухлые, но крепкие, как у ребенка, руки. Волосы собраны в пучок. С серьезным выражением лица она снимает микрофон со штатива. Затем оборачивается, встречаясь глазами с каждым из музыкантов, и кивает. Раздается музыка.

Люди, направлявшиеся к выходу, замедляют шаг и оборачиваются. Зал наполняется мощными бесхитростными аккордами, вокруг которых плавно и грациозно вьется вокальная мелодия. Музыканты целиком поглощены исполнением; сосредоточенность, читающаяся на их лицах, завладевает вниманием слушателей.

В своей простоте звук как будто очищает зал от избытка замысловатых слов и понятий. Контраст между высокопарностью литературной дискуссии и свежестью музыки делает музыкантов еще моложе.

Певица чувствует себя на сцене как рыба в воде. Она движется в ритме быстрой музыки и великолепно артикулирует. Улыбаясь, детским пригласительным жестом она предлагает коллегам по ансамблю исполнить соло на своих инструментах. Сама отступает в тень и с интересом следит за ними. Потом снова выходит на первый план и в полный голос, мощно и страстно, пропевает последний рефрен. Аплодисменты. Одобрительные возгласы. Ведущий, получивший тем временем стакан пива, перекладывает бумаги с места на место.

Участники ансамбля рассаживаются на задней части сцены. Гитаристка выдвигает стул вперед, чтобы оказаться рядом с певицей. Девушка стоит прямо, склонив голову в ожидании тишины. Разговоры смолкают, где-то скрипит ножка стула, опрокидывается стакан.

На фоне первой энергичной композиции гитарные аккорды звучат изящно и робко. Звук замирает, едва пальцы касаются струн. Зрители напрягают слух, чтобы не упустить мелодическую линию. Певица закрывает глаза и подносит микрофон вплотную к губам. Обеими руками — руками, которые еще минуту назад летали по воздуху. Сейчас руки прижаты к телу. Она начинает петь. Внезапно в зале воцаряется такая тишина, что, кажется, будто стены вот-вот сомкнутся вокруг нее, не оставив ничего, кроме того личного пространства, в котором девушка поет свою песню. Ее голос тих и печален: она поет о встрече с юношей, рассказывая о том, каким он был, что говорил и всем таком прочем. С едва различимыми ритмическими смещениями он танцует вокруг равномерного каданса гитары. Кульминационные пункты отмечает естественно, мягко и ненавязчиво. На протяжении всей песни ею выдерживается скромный звук. Нюансы и акценты привносятся не громкостью, а изумительной фразировкой.

Слушатели очарованы спокойным овалом лица певицы с чувственными веками. Они не задаются вопросом, что здесь, собственно, происходит, они заворожены звучанием. Их снисходительное умиление по отношению к молодым восторженным музыкантам рассеялось как дым. Сценическое действо проникнуто серьезностью. Руки ведущего застыли на стопке бумаг — он тоже слушает. Где та веселая попрыгунья, которую он пригласил на свое мероприятие? На сцене стоит некто наделенный мудростью, независимостью, преданностью. На сцене стоит женщина.

* * *

Такт размером в три восьмых. Три голоса. Тема ведется сначала средним голосом, в шестнадцатых. Менуэт? Вторая доля с каждым тактом как будто все тяжелеет: сарабанда? В любом случае не стоит играть слишком быстро. И не слишком громко. Тему, в каждом четвертом такте подхватываемую другим голосом, следует исполнить так, будто перебираешь гитарные струны, каждую ноту по отдельности, не отрывисто, а просто обособленно. Упражнение на технику прикосновения к клавишам.