От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

На все это накладывалась недостаточная устойчивость политико-морального состояния личного состава вооруженных сил. Опыт локальных конфликтов с участием советских войск и советско-финляндской войны выявил низкую дисциплину в ВС, что в наиболее сложной обстановке, как правило, приводило к неисполнению приказов, деморализации и панике. Это отмечалось командованием всех степеней, а также на апрельском совещании командного состава в 1940 году. Принятые в том же году указ «Об усилении ответственности за самовольные отлучки и дезертирство», Дисциплинарный устав, дававший право начальнику на применение силы и оружия против подчиненных, а также создание дисциплинарных батальонов не дали желаемых результатов.

Следует отметить, что частые перемещения по службе и дефицит военных кадров были порождены не только репрессиями, но и техническим переоснащением, организационным совершенствованием и форсированным развертыванием новых частей и соединений Красной армии[1818] без учета потребностей в объектах инфраструктуры. Этот процесс нарастал как минимум с 1935 года, когда начался перевод советских вооруженных сил на кадровую систему комплектования. При этом основные организационные мероприятия пришлись на 1937–1938 годы. До 1937 года в малочисленной территориально-кадровой Красной армии кадровых дивизий было два десятка (26 %) на двадцать военных округов (во внутренних округах их не было вообще); армейских управлений не существовало с 1920-го по 1939 год; крупные маневры начали проводиться только в 1935–1937 годах. Вопрос заключается в том, что Красная армия так и не успела стать по-настоящему кадровой ни по духу, ни по содержанию оперативной и боевой подготовки. С 1935 года она развивалась экстенсивно, не уделяя должного внимания развитию собственной инфраструктуры, увеличивалась количественно, но в ущерб качеству.

Несмотря на то, что значительному числу резидентур советской разведки серьезный ущерб нанесли чистки, в результате которых заметно пострадали заграничные разведывательные сети, разведка в целом продолжала функционировать и проводить успешные операции, такие как, например, создание «Кембриджской пятерки» в Англии. За рубежом в предвоенный период и в годы войны действовало свыше 90 «легальных» и нелегальных резидентур. В отдельных странах одновременно имелось несколько резидентур (Великобритания, Германия, Иран, Китай, США, Франция, Швейцария, Япония и др.). Состав резидентур был интернационален по своему составу (за исключением Германии), он состоял из антифашистов различной политической направленности, работников Коминтерна, сотрудников военной разведки и разведки НКВД. Резидентуры были самостоятельны, подчинялись различным ведомствам, но в силу обстоятельств, в основном связанных с внезапным началом Великой Отечественной войны, членам различных резидентур пришлось контактировать между собой, что способствовало впоследствии ликвидации противником некоторых агентурных сетей.

Поскольку с началом Великой Отечественной войны деятельность «легальных» резидентур в странах «оси» была прекращена, остро встал вопрос о ведении работы против этих стран с нелегальных позиций. Еще в конце двадцатых – начале тридцатых годов прошлого столетия советская внешняя разведка разработала и стала успешно осуществлять план получения перспективной агентуры среди студентов высших учебных заведений западноевропейских стран в расчете на их внедрение в дальнейшем в интересующие Москву правительственные структуры и местные спецслужбы. Так, в середине 1930-х годов в Англии была создана агентурная группа. В нее входили выпускники привилегированного Кембриджского университета; помимо этого, в Англии работала также «Оксфордская группа», добывавшая много ценной информации по интересующим Центр вопросам. Советские разведчики занимали высокие посты в британской разведке и правительственных структурах. Это позволило военно-политическому руководству СССР получать информацию о состоянии вооруженных сил и планах министерства иностранных дел Великобритании.

Аллен Даллес, возглавлявший ЦРУ США в 1953–1961 годах, назвал «Кембриджскую пятерку» самой сильной разведывательной группой времен Второй мировой войны. Только за 1941–1945 годы от Кима Филби и его товарищей было получено несколько тысяч секретных и совершенно секретных документов.

В предвоенный период боязнь провокаций побудила Сталина в значительной степени ограничить разведывательную деятельность в Германии[1819]. Невозможность создать новую разведывательную сеть придавала еще больше значимости таким агентам, как обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен («Старшина»), работавший в оперативном отделе штаба ВВС, и референт Министерства хозяйства Германии Арвид Харнак («Корсиканец»). Оба они еще в тридцатые годы создали подпольную антифашистскую группу для борьбы с нацизмом, установили контакт с советскими представителями, были привлечены внешней разведкой к сотрудничеству. В Берлине, кроме того, была еще и резидентура военной разведки, которой руководила Ильза Штёбе («Альта»), сотрудница германского МИДа, которая регулярно передавала в Москву первоклассную внешнеполитическую информацию.

Информация «Старшины» и «Корсиканца», поступавшая в Центр с октября 1940-го до лета 1942 года, оказала советскому руководству большую помощь в раскрытии военных планов Германии в отношении СССР. В частности, помимо предупреждений о неизбежности войны Германии против нашей страны, весной 1942 года от них были получены сведения о том, что главный удар немцев будет наноситься в направлении Сталинграда и Кавказа.

В Европе существовала целая сеть эффективно действующих резидентур, которую впоследствии немецкая контрразведка назвала «Красной капеллой».

Во Франции и Бельгии «Красной капеллой» считают резидентуры военной разведки в этих странах, возглавляемые Леопольдом Треппером («Отто») и Анатолием Гуревичем («Кент»). В Швейцарии организатором разведывательной сети, впоследствии рассматриваемой как локальное звено «Красной капеллы», был Л. А. Анулов («Коля»). Швейцарскую резидентуру Разведуправления возглавлял Шандор Радо (псевдоним «Дора»). Агентурными группами руководили У. Кучински («Соня») и Р. Дюбендорфер («Сиси»).

О советском разведчике Рихарде Зорге говорят как об одном из самых надежных источников предупреждений о надвигавшейся войне. Будучи доверенным лицом германского посла и военного атташе в Токио, Зорге имел доступ к весьма ценной информации. В мае 1941 года Зорге уведомил Москву, что Гитлер решил «разгромить СССР и получить европейскую часть Советского Союза в качестве зерновой и сырьевой базы для контроля Германией всей Европы»[1820].

В одном из своих самых знаменитых донесений в начале июня 1941 года Зорге предупредил, что, как сообщили германскому послу в Токио из Берлина, «немецкое наступление против СССР начнется во второй половине июня»[1821].