Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

генерал, желая захватить неприятеля врасплох, приказал сохранять полное спокойствие в городе и на всей линии передовых постов, что и было выполнено.

Но день показался нам слишком долгим. Каждый, и даже генерал, несмотря на своё хладнокровие, непрерывно смотрел на часы. Генерал Сен-Сир накануне заметил, что удаление французской кавалерии позволило русским отбросить наш левый фланг до Двины. Поэтому перед самой атакой Сен-Сир приказал в тишине привести все эскадроны и разместить их за большими амбарами, за которыми начинались луга. Именно на этой ровной земле должна была действовать кавалерия, атакующая правый фланг неприятеля. Ей предстояло прикрывать левый фланг нашей пехоты, две первые дивизии которой должны были бы атаковать русский лагерь, в то время как третья дивизия была предназначена для поддержки кавалерии, а две последние, образующие резерв, — для защиты города. Всё было готово, когда наконец в 6 часов вечера сигнал к атаке был дан пушечным выстрелом, после чего начала стрелять вся французская артиллерия. Множество ядер устремилось в направлении русских передовых постов и даже вражеского лагеря.

В тот же момент наши две первые пехотные дивизии, перед которыми шёл 26-й лёгкий полк, бросились на русские полки, расположенные в садах и огородах. Все солдаты, какие были у них на пути, были убиты или взяты в плен, остальные обращены в бегство. Наша пехота преследовала их до самого вражеского лагеря, где было взято множество пленных и захвачено большое количество пушек. Было ещё светло. Враг оказался захваченным врасплох. Генерал Витгенштейн ужинал в маленьком замке по соседству с его лагерем, как вдруг ему сказали, что французские вольтижеры находятся во дворе замка. Витгенштейну пришлось выпрыгнуть в окно. Он нашёл маленькую казачью лошадку, вскочил на неё и во весь дух бросился по направлению к своим основным войскам! Наши вольтижеры захватили прекрасных лошадей, штабные бумаги, повозки и вина, принадлежавшие русскому генералу, а также столовое серебро и ужин, который находился на столе. Добыча, захваченная в русском лагере другими отрядами французов, была громадна.

Ужас охватил противника, когда он услышал шум столь непредвиденной французской атаки. Неприятель бросился бежать, не думая даже о том, чтобы захватить с собой оружие! Хаос стоял полный, никто не отдавал команд. О приближении наших пехотных дивизий сообщили сильный ружейный огонь и барабанный бой, зовущий в атаку! Всё предсказывало громадный успех французским войскам, во главе которых шёл Сен-Сир, как всегда хладнокровный и невозмутимый. Но на войне какое-либо непредвиденное событие, нередко совсем не важное, иногда полностью меняет положение вещей!..

Множество вражеских солдат бежали по направлению к тылам своего лагеря. Именно там находился бивуак эскадрона кавалергардов, прибывшего на место всего лишь несколько часов назад. Эта часть состояла из отборных молодых кавалеристов, сыновей лучших дворянских семей. Ими командовал майор, отличавшийся необыкновенной храбростью, которая, как говорят, только что была ещё больше увеличена неумеренным возлиянием спиртного. Узнав о том, что происходит, этот офицер быстро вскочил на лошадь и, сопровождаемый своими ста двадцатью солдатами, бросился на французов и почти тотчас же вступил с ними в соприкосновение. Первый из наших батальонов, который он атаковал, принадлежал к 26-му лёгкому полку. Он яростно сопротивлялся. Кавалергарды были отброшены и несли потери, пытаясь перестроиться, чтобы перейти ко второй атаке. В этот момент майор, увидев, что кавалеристам для того, чтобы вновь построиться в ряды, требуется очень много времени, вышел из терпения. Оставив в покое тот французский батальон, который ему не удалось опрокинуть сразу, он приказал своим кавалергардам следовать за собой и на полной скорости направил их через лагерь в разомкнутом строю, по-фуражирски! А лагерь был полон португальских, швейцарских и даже баварских пехотинцев — наших союзников. Часть из них, рассредоточенная в результате собственной удачной атаки, пыталась вновь собраться, а остальные продолжали заниматься добычей, брошенной русскими.

Кавалергарды убили и ранили множество этих солдат, внесли в их толпу панику и беспорядок. Вскоре началось шумное беспорядочное отступление, быстро превратившееся в паническое бегство. В подобных случаях солдаты принимают за противника любого из своих, кто бежит на соединение с ними. И число врагов, которые преследуют солдат, кажется им громадным, особенно если это происходит в тучах пыли, в то время как в большинстве случаев на самом деле неприятель представлен только горсткой людей. Именно так и произошло теперь. Кавалергарды, разбросанные по обширной территории и мчащиеся вперёд не оборачиваясь, казались в глазах убегавших от них солдат огромным кавалерийским корпусом. Поэтому паника и беспорядок возросли и дошли до швейцарского батальона, среди которого укрылся генерал Сен-Сир. Толпа понесла его вместе с собой, так что его лошадь даже опрокинулась в ров.

Генерал, одетый в простой синий сюртук без знаков отличия, остался лежать на земле и не пошевелился при приближении кавалергардов, которые, сочтя его мёртвым или приняв за простого чиновника из военной администрации, пролетели мимо, продолжая преследовать солдат на равнине. Неизвестно, к чему бы привело это паническое бегство, как вдруг бесстрашный, умный генерал Беркхейм, примчавшийся во главе 4-го кирасирского полка, кинулся с ними на русских кавалергардов, которые смело защищались, но тем не менее почти все были убиты или захвачены в плен. Их храбрый майор остался лежать среди мёртвых. Атака, проведённая этой горсткой людей, могла бы иметь очень важные результаты, если бы была поддержана. Подвиг кавалергардов вновь подтвердил, что неожиданные кавалерийские атаки имеют больше всего шансов на удачу.

Генерал Сен-Сир, которого подняли наши кирасиры, немедленно приказал идти вперёд всем пехотным дивизиям. Он атаковал русских ещё до того, как те пришли в себя от паники. Наш успех сразу же вновь оказался неоспоримым. Враг был разбит и потерял множество людей и несколько пушек.

В то время как пехотное сражение, о котором я только что рассказал, проходило перед Полоцком, на левом фланге нашей армии, в лугах, тянущихся вдоль Двины, происходили следующие события. В тот момент, когда первый пушечный выстрел дал сигнал к сражению, наши кавалерийские полки с бригадой генерала Кастекса во главе быстро помчались по направлению к шедшим на нас вражеским эскадронам. Серьёзное столкновение казалось неизбежным. Добрый генерал Кастекс заметил мне тогда, что если, несмотря на моё ранение, я мог продолжать командовать моим полком в боях при Сивошине и Свольне, где надо было только противостоять огню пехоты и артиллерии, то сегодня дело обстоит иначе. Сегодня я имею дело с вражеской кавалерией, и мне придётся участвовать в атаке, не имея способов для защиты, поскольку я могу пользоваться только одной рукой. Из-за ранения мне не удастся одновременно держать повод моего коня и саблю. Вследствие этого