Далекие Шатры - Мэри Маргарет Кей

– Это можно поправить, – сквозь зубы процедил Аш.

Он находился во власти холодной лютой ярости и жаждал придушить жирного евнуха и женщину – и остальных четверых, пусть связанных и беспомощных, – за бесчеловечное дело, которое они задумали сотворить с Джали. Но тихий повелительный голос Гобинда прорвался сквозь кровавый туман, окутавший сознание Аша, и вернул его к действительности.

– Пускай живут, – сказал Гобинд. – Они всего-навсего орудия в чужих руках. Те, кто заставил их приказом или подкупом сделать такое, пойдут в похоронной процессии, недосягаемые для нашей мести. Несправедливо убивать раба, выполняющего приказы, когда хозяин, повелевающий рабом, остается безнаказанным. Кроме того, у нас нет времени на месть. Если мы хотим выбраться отсюда живыми, нам понадобится обмундирование стражника, а также одежда одного из слуг. Мы с Манилалом займемся этим, коли вы и ваш друг приглядите за пленниками.

Не дожидаясь ответа, он отвернулся и принялся стаскивать с мертвеца предметы экипировки, начав со шлема, почти не запачканного кровью, поскольку Гобинд предусмотрительно оставил нож в глазнице и рана кровоточила совсем слабо.

Аш позволил себе бросить быстрый взгляд на Джали, но она по-прежнему смотрела на площадку для сожжения и людское море внизу. Стоя спиной к нему, она снова превратилась всего лишь в темный силуэт на фоне светлого прямоугольника. Он отвел от нее взгляд, вытащил револьвер и встал над пленниками, тогда как Сарджи занял позицию у входа. Гобинд и Манилал проворно и методично расстегивали пряжки и стягивали кольчугу с трупа – процесс, несмотря на все их старания, отнюдь не бесшумный.

Кольчуга с лязгом билась о мраморный пол и звенела у них в руках, и производимые ею звуки казались очень громкими в маленьком замкнутом пространстве. Но занавесы обеспечивали шумоизоляцию, а гула громадной толпы снаружи хватило бы, чтобы заглушить любой звук тише пронзительного вопля – или выстрела. Чтобы заглушить выстрел, потребовался бы изрядный шум, и Аш понимал, что револьвер сейчас бесполезен: если он спустит курок, стражники и слуги, находящиеся этажом выше и ниже, мгновенно прибегут сюда.

К счастью, пленники, похоже, не сознавали этого. Одного вида револьвера для них оказалось достаточно: они оставили всякие попытки освободиться от пут и неподвижно застыли на месте, уставившись вытаращенными от ужаса глазами на незнакомое оружие в руке Аша.

Гобинд и Манилал закончили раздевать труп и принялись помогать Сарджи снимать форму дворцового слуги и надевать форму стражника.

– Нам повезло, что вы с ним одного роста, – заметил Гобинд, натягивая на него кольчугу через голову. – Хотя лучше бы вы были потолще: эта тварь имела более плотное телосложение, чем у вас. Ну, здесь ничего не поделать, и, по счастью, люди снаружи будут слишком поглощены погребальным обрядом, чтобы заметить такую мелочь.

– Будем надеяться, – произнес Сарджи с резким смешком. – Но что, если они все-таки заметят?

– Тогда мы умрем, – бесстрастно сказал Гобинд. – Но я думаю, мы останемся в живых. Так, теперь давайте займемся этими…

Он окинул связанных пленников оценивающим взглядом.

Смуглое лицо женщины позеленело от страха, а бледная физиономия евнуха непроизвольно дергалась и кривилась. Никто из них не ждал пощады. Оно и понятно, ведь сами они не пощадили бы овдовевшую рани. Увидев гибель своего товарища-палача, они, вероятно, решили, что способ убийства – молниеносный удар кинжалом в глаз – является возмездием за увечье, которое сам он собирался причинить второй рани, и что с ними, как с соучастниками преступления, поступят точно так же.

Это вполне могло бы случиться, если бы не Гобинд (и не некий предмет, найденный Манилалом под складками платья женщины), поскольку Сарджи и Аш без малейшей жалости покончили бы с ними тем или иным способом, если бы они своим дальнейшим существованием угрожали безопасности Анджали или их собственной. Оба разделяли мнение Манилала, который решительно сказал:

– Лучше убить их всех: они заслуживают смерти и умертвили бы нас, если бы оказались на нашем месте. Давайте убьем их прямо сейчас, чтобы они уж точно не могли поднять тревогу.

Но Гобинд привык спасать жизнь, а не отнимать, а потому не согласился. Он убил стражника в шлеме единственно потому, что не видел иного способа обезвредить его: это было необходимо, и он не сожалел о своем поступке. Но хладнокровно умерщвлять остальных не имеет смысла при условии, что они лишены возможности позвать на помощь, ибо это уже умышленное убийство. В следующий миг Манилал, наклонившийся, чтобы потуже затянуть веревку на руках женщины, обнаружил, что в поясе из полосы ткани, обмотанной вокруг талии, она прячет некий твердый и увесистый предмет, который на поверку оказался золотым ожерельем с жемчугом и изумрудами. Столь великолепное украшение ни одной служанке не могло достаться честным путем.

Отдавая Гобинду ожерелье, Манилал заметил, что эта дьяволица еще и воровка ко всему прочему, но женщина лихорадочно затрясла головой, и Гобинд коротко ответил, что, скорее всего, драгоценность является платой за услуги.

– Взгляни на нее. – (Женщина съежилась и смотрела на него немигающими глазами, точно загипнотизированная.) – Это плата, выданная ей вперед за черное дело, которое она согласилась сотворить. Тьфу!

Он бросил ожерелье на пол с таким омерзением, словно это была ядовитая змея, и Аш быстро наклонился и поднял украшение. Ни Гобинд, ни Манилал не могли узнать легендарную драгоценность, но Аш видел ее дважды: первый раз – когда при нем проверяли по списку наиболее ценные вещи из приданого каридкотских невест, а потом на Анджали во время торжественного отъезда новобрачных из Жемчужного дворца. Он резко сказал:

– Там еще должны быть два браслета. Посмотрите, не у евнуха ли они. Быстрее!

У евнуха браслетов не оказалось (их нашли у двух дворцовых слуг), но у него обнаружили предмет, который Аш узнал без труда: бриллиантовое колье, по краям отделанное жемчугом.

Он смотрел на него невидящим взглядом. Так, значит, стервятники уже делили добычу! Раджа умер только сегодня ночью, но враги Джали, не теряя времени, завладели ее имуществом и использовали часть ее собственных драгоценностей в качестве платы ее будущим палачам. На столь циничный поступок способен лишь человек вроде первого министра, который в прошлом надеялся удержать приданое Джали, при этом разорвав брачное соглашение с ней и отправив ее с позором обратно в Каридкот. Зная коварный нрав и изощренный ум первого министра, Аш ни на миг не поверил, что тот стал бы столь щедро платить за работу, которую мог бы приказать выполнить даром.

Скорее всего, он не случайно расплатился со своими пособниками именно драгоценностями: после совершения ужасного злодеяния первый министр заявил бы, что ничего о нем не знал, и арестовал бы женщину и ее сообщников. А найденные у них украшения позволили бы обвинить их в том, что они ослепили рани, дабы она не узнала о похищении своей собственности, и приговорить к казни через удушение. Тогда у первого министра не осталось бы причин для опасений, и после смерти своих марионеток он спокойно прибрал бы драгоценности к рукам. «Коварный план, достойный Макиавелли», – цинично подумал Аш.