Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы со смехом целовались и бродили по сгоревшим черным развалинам – мои белолицые братья, их белолицые жены, похожие на призраков дети, стайкой охотящиеся за жертвами. А мой слепой отец, совсем как в библейской легенде, вдруг вскочил с криком:
– Я ПРОЗРЕЛ!
Мой старший брат крепко меня обнял. Нарядно одетый, он выглядел просто великолепно. Я никогда не видел его таким прекрасным, а благодаря крови вампира лицо его приобрело открытое и одухотворенное выражение.
– Ты знаешь, это просто чудо, что ты приехал и преподнес всем нам Темный Подарок! – И он весело рассмеялся.
– Темный Дар, дорогой, Темный Дар, – поправила его жена.
– Потому что, если бы ты не совершил свои обряды, – продолжил брат, – все мы просто погибли бы.
Глава 5
Дом опустел. Багаж уже был отправлен. Через два дня корабль покинет Александрию. Со мной остался только один саквояж.
На борту корабля сыну маркиза положено время от времени менять костюмы. И конечно же, со мной была скрипка.
Габриэль стояла возле арки, ведущей в сад, – изящная, длинноногая и прекрасная в своем белоснежном платье из хлопка и неизменной шляпе на распущенных волосах.
Интересно, эти удивительные длинные волосы были распущены ради меня?
Мое горе становилось все более глубоким. Оно, словно морской прилив, постепенно вбирало в себя все потери, выпавшие мне как в смертной, так и в бессмертной жизни.
Позже горе ушло, но ощущение того, что я тону, вернулось вновь. Я чувствовал себя словно во сне, по которому плыл не по своей воле и которому не было конца.
Мне вдруг пришло в голову, что волосы ее можно сравнить с золотым дождем и что поистине, когда смотришь на того, кого любишь, все поэтические образы мира обретают смысл.
– Скажите, что вам еще нужно от меня, матушка? – спросил я, обратив вдруг внимание на то, что комната вновь приобрела цивилизованный вид: стол, лампа, стул…
Все мои ярко раскрашенные птички исчезли, – должно быть, их отнесли на базар, чтобы продать. И серые африканские попугаи, способные прожить дольше, чем люди, – тоже. А Ники прожил всего тридцать лет.
– Вам нужны деньги?
Глаза ее вспыхнули, стремительно меняя цвет от голубого к фиолетовому. На какое-то мгновение мне показалось, будто в ней промелькнуло что-то человеческое. Как будто мы вновь стояли в ее комнате с сырыми стенами, множеством книг и ярко горящим в камине огнем. А была ли она человечной тогда?
Она наклонила голову, и поля шляпы полностью скрыли от меня ее лицо.
– Но куда же ты направишься? – неожиданно спросила она.
– В маленький домик на рю Дюмейн в старом французском городе, который называется Новый Орлеан, – холодно и резко ответил я. – А что я буду делать, после того как он умрет и навсегда обретет покой, не имею ни малейшего представления.
– Ты не можешь так думать и поступать! – воскликнула она.
– У меня уже заказан билет на ближайший корабль из Александрии. Я отправлюсь в Неаполь, потом в Барселону. Из Лиссабона отплыву в Новый Свет.
Лицо ее сделалось ýже, черты лица стали резкими. Губы дрогнули, но с них не сорвалось ни слова. И вдруг я увидел, что к глазам ее подступили слезы, и почувствовал, что она хочет меня обнять или хотя бы прикоснуться ко мне. Но я отвернулся, сделав вид, что занят чем-то лежащим на столе, и стиснул кулаки, чтобы унять дрожь. Как хорошо, подумал вдруг я, что Ники унес с собой в небытие свои руки. Если бы он это не сделал, мне пришлось бы ехать за ними во Францию, прежде чем я смог бы продолжить свой путь.
– Не может быть, чтобы ты ехал к нему! – прошептала она.
К нему?! Как она смеет! Ведь он же мой отец!
– Какой смысл говорить об этом сейчас? Я уже еду! – ответил я.
Она лишь отрицательно качнула головой и подошла к столу. Походка ее была еще более легкой и неслышной, чем у Армана.
– Кто-нибудь из нам подобных отваживался совершать столь далекое путешествие и пересекать океан? – спросила она.
– Мне об этом ничего не известно. В Риме говорили, что нет.
– А вдруг это вообще невозможно? Пересечь океан.
– Возможно. И ты это знаешь.
Ведь прежде мы переплывали моря в обитых пробкой гробах. И горе тому, кто посмеет меня потревожить.
Она подошла еще ближе и взглянула на меня сверху вниз. Она не в силах была и дальше скрывать боль, исказившую прекрасные черты ее лица. И, несмотря на это, она казалась мне восхитительной. Почему прежде я одевал ее во все эти бальные платья, шляпы с перьями и заставлял носить драгоценности?!
– Ты знаешь, как связаться со мной, – снова заговорил я. Тон мой, однако, не был уверенным, и в голосе звучала горечь. – Вот адреса моих банков в Лондоне и Риме. Эти банки существуют на земле столько же, сколько и вампиры, наверное. Они и впредь останутся на своих местах. Впрочем, тебе это и так известно…
– Замолчи! – тихо вскрикнула она. – Не смей больше говорить со мной об этом.
Какая ложь и какое притворство! Она всегда ненавидела такого рода разговоры и никогда не заговаривала на подобные темы сама. Даже в самых фантастических снах мне не могло присниться, что когда-нибудь все будет происходить именно так: что мне придется холодным тоном говорить ей столь неприятные вещи и ей придется плакать. Мне казалось, что при известии о том, что она уходит, я буду дико вопить от боли, со слезами брошусь к ее ногам.
Мы долго смотрели друг на друга. Я видел, что глаза ее полны слез, а губы вздрагивают.
И в конце концов я потерял всякий контроль над собой.
Вскочив, я бросился к ней и обхватил руками ее хрупкое тело. Я не хотел ее отпускать от себя, как бы она ни боролась. Мы буквально слились в безмолвном крике и никак не могли оторваться друг от друга. Но я чувствовал, что она не подчинится, что она не растаяла в моих объятиях.
В конце концов она слегка отстранилась и стала гладить меня по голове обеими руками, потом наклонилась, поцеловала меня в губы и молча отошла.
– Вот и все, мой дорогой, – сказала она.
Я покачал головой. У меня на душе было столько невысказанных слов! Но они не были ей нужны,
