Люди и боги - Роман Суржиков

— Кстати, милый… — альтесса задумчиво пососала пальчик, — а ты не знаешь, зачем им коровы?

— Для пищи… и для услады слуха мелодичным «муууу».

— Лиллидей в трех днях пути. Это ведь очень близко по степным меркам. Зачем шаваны ведут с собой стада?

— Встретим Морана — спросим…

Сумрак стал таким густым, что десятникам пришлось зажечь факела. Но глаза быка по-прежнему наливались кровью, и Эрвин подумал: надоел уже, спи!

Колонною светлячков северяне выехали на главную дорогу и помчали прямиком к воротам. Как бы ни было темно, Эрвин видел главное: у стен нет никаких вражеских войск. Внезапная атака невозможна, а значит, точно удастся поговорить.

Когда до врат осталось ярдов триста, он заметил дозорного. Одинокий всадник стоял сбоку от главной дороги, и Эрвин отдал приказ:

— Позвать его сюда.

Четверка двинулась к одинокому дозорному. А ганта Гроза сказал с тревожным напряжением в голосе:

— Ворота заперты.

— И что? Они еще не разглядели наши желтые флаги, вот и заперлись.

— Ты не понял меня. Эти врата не закрывались полтора века.

Эрвин даже не стал спорить. Замок закрылся в виду врага — что может быть естественней?

— Ганта, ваш черед. Езжайте первым, скажите, что мы пришли с миром.

Гроза хлестнул коня, вырываясь вперед.

И тогда сбоку раздалось:

— Милоааард!

Эрвин вздрогнул всем телом. Животный страх — вот что было в крике. Отчаянный, дикий ужас. Многие кайры погибли на его глазах — и ни один не кричал вот так.

Леденяя, Эрвин повернул коня. Услыхав такой крик, нельзя остаться в стороне. Можно лишь бежать — или прочь, или навстречу.

— Милоаард! — Орал воин, совсем забывшись от испуга. — Милооорд!

Эрвин мчал туда, рядом Квентин и Обри, и Джемис со Стрельцом.

Орущий кайр стоял лицом к лицу с тем шаванским дозорным. Факел выпал из руки икса, но продолжал гореть на земле. Было видно: дозорный не делает ничего плохого, просто сидит верхом. Но почему-то иксы обомлели от страха, уронив факела, и один все вопит:

— Милооорд!

Джемис с налету хлестнул крикуна кнутом. Вопль затих. Обри поднял свой факел, освещая того шавана. Эрвин осадил коня и взглянул.

Медленно, в несколько вдохов он осознал, на что смотрит. Волосы поднялись дыбом, в груди заледенело, земля зашаталась под ногами.

Всадник не был шаваном. Эрвин видел перед собою Ребекку Литленд. Не живую. Лицо имело цвет высушенной мумии, стеклянные глаза пялились в пустоту. Однако и мертвой она не была. Кожа Ребекки поменяла цвет, но сохранила идеальную гладкость. Рука была занесена, словно для удара, рот приоткрыт в неслышимом крике. Больше того: труп — или не труп — привстал в стременах.

— Проклятые гады, — прорычал Квентин. — Сделали куклу из тела!

Ах, если бы он был прав… Святые боги… Квентин еще не заметил самого худшего. Мертвая — не мертвая — Бекка висела над конем. Она не просто поднялась в стременах, а прыгнула с коня — и замерла в футе над седлом. Никаких веревок, креплений, опор. Труп совершил прыжок и застыл в полете.

Дрожа, как от озноба, Эрвин опустил взгляд. Смотреть в глаза Ребекке стало невозможно. Мучительно казалось, что она — еще там, внутри этого…

Он отвел глаза и увидел коня Ребекки. Животное находилось в том же состоянии. Застывший выцветший не живой не труп.

А рядом…

Идова тьма!

Моран таки остался в Рей-Рое. Вот он, рукой подать. Эрвин так долго не замечал его потому, что Моран лежал. Верней, падал на спину. Его пятки касались грунта, а спина создавала острый угол с землею. Так, будто Морана толкнули, и он стал падать назад, и в футе от земли застыл, превратившись в… это. Как Ребекка. Как лошадь.

Внезапно Обри схватил Эрвина за руку и сдернул с коня. Лишь тогда он услышал крик:

— Тревога! Персты! К бойууу!..

Эрвин упал наземь, а в следующий миг что-то хлестнуло Дождя поперек спины — и разломило надвое. Кровь брызнула из порванного брюха, конь дико заржал, молотя копытами, плюясь багровой пеной.

— Прикрыть милорда! — Крикнул Квентин, поднимая щит.

Щит отрубило вместе с рукой. Вторая плеть попала в шею, и голова Квентина упала за спину, болтаясь на обрывках сухожилий.

Подле Эрвина оказался Стрелец. Пес пополз к ногам немертвого коня, Эрвин последовал за ним. Слепым чутьем оба ощущали: только там спасение. Плеть стегала над их головами. Кто-то хрипел, брызжа кровью. Чья-то плоть рвалась на куски.

— Джемис, Обри, сюда, под коня!

Джемис куда-то пропал, не видать. Вот Обри: размахнулся, далеко зашвырнул свой факел. Должно стать темно, стрелок не сможет целиться. Но слабый свет лился еще откуда-то, и плеть свистнула вновь. Наземь упал мертвец, у Эрвина взорвалось внутри: Джемис!.. Нет, другой, почти незнакомый.

Как они целятся? Откуда свет?.. Проклятый факел, да вот же он, на земле!..

Эрвин перекатился на спину, выхватил меч. Дотянулся, подцепил факел, уронил… Хлестнула плеть, сколов кончик клинка. Рядом, почти на Глас Зимы грохнулся труп. Нет, еще живой кайр — тот, что орал: «Милооорд!» Он поднялся на локти и колено, куда-то пополз. Одна нога волочилась, как кусок колбасы-кровянки… Эрвин толкнул в плечо Гласом Зимы, опрокинув на факел.

Темнота. Святая, блаженная. Вдвойне темная от того, что над головой — этот конь с этой всадницей.

Свист плести прекратился, и Эрвин рискнул поднять голову.

Ворота замка Рей-Рой были широко открыты. Предваряемая вспышками Перстов, оттуда вырывалась вражеская конница.

Конец июня 1775 г. от Сошествия

Крайнее море

Моряки не поверили Потомку. Пожалуй, он сам виноват: начал не с тем настроем. Лучше было зайти с удивления: «Братья, вы где-нибудь встречали такое? Вчера увидел — глаза на лоб полезли! Я думал, померещилось, но вроде ж был не пьяный…» Но Потомок решил отыграться за прошлые насмешки и заговорил с этаким превосходством:

— Все вы — глупые тюлени, что не слушали леди Мирей! Я от нее узнал столько, что вам и не снилось! Бросил крысу за борт — она растворилась, как сахар в чае. Сама вода ее сожрала, а я даже не удивился, ведь это — самая малость из рассказов миледи.

Поверить такой подаче означало уронить самого себя — вот моряки и не поверили.

— Вода растворила крысу? Ага, ага. А мозги тебе не растворило? Наслушался фольтийских сказок и нас кормишь!

— Леди Мирей — не фольтийка. А я сам видел, своими вот этими глазами! Да возьмите и убедитесь: поймайте крысу, киньте в воду!