Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - Роберт Сапольски

Символы, метафоры, аналогии, гиперболы, синекдохи, фигуры речи… Нам сразу понятно, что, если капитан требует свистать всех наверх, это не означает приказания всем по свистку лезть на реи, что в романе Кафки «Метаморфоза» речь идет не о таракане и что буря не воет зверем и не плачет по-детски. Став приверженцем определенного религиозного объединения, человек начинает тесно связывать хлеб и вино с плотью и кровью. При звуках торжественной увертюры «1812 год» нам тут же вспоминается Наполеон, уходящий из Москвы. Но при этом ясно, что уходил не Наполеон, а тысячи солдат, голодных и умирающих от холода, далеко от родного дома.

В этой главе рассматривается нейробиологическая основа некоторых наиболее интересных аспектов символического и метафорического мышления. Важно здесь вот что: наша способность к метафоричности появилась настолько недавно, что мозг, если угодно, пустил ее вскачь, импровизируя на бегу. И в результате нам чудовищно трудно различить метафорическое и буквальное, нам приходится постоянно держать в уме, что это лишь «фигура речи»; и, как следствие, мы получаем образцы наших самых лучших и самых худших деяний.

Представим следующее: вы сильно повредили палец. Сигналы от болевых рецепторов устремляются в спинной мозг, а оттуда в головной, и там различные его области приходят в действие. Одни сообщают, что и где болит, другие – насколько сильно, третьи – что это за вид боли. В мозге решается, пострадал ли правый указательный палец или левое ухо, палец прищемило или придавило гусеницей трактора? И эти разнообразные измерители болей, основа основ обработки болевой информации, имеются у каждого млекопитающего.

Как мы усвоили из главы 2, в этом принимает участие и передняя поясная кора (ППК) в лобном отделе – она оценивает смысл боли{882}. Возможно, что результат оценки окажется плохой новостью: больной палец сигнализирует о начале неизвестной болезни. А может, наоборот, отличной: вы теперь станете дипломированным ходоком по углям, потому что от горячих углей вам вреда особого не будет – разве что палец о кусок угля случайно ушибете. В предыдущей главе мы разобрались в том, что ППК участвует на первых ролях в распознавании ошибок, улавливая различия между ожидаемым и произошедшим. А боль, появившаяся из ниоткуда, очевидно, представляет серьезное отклонение от ожиданий безболезненной реальности.

Но ППК сообщает гораздо больше, чем просто причину боли в пальце. В главе 6, как мы помним, разбиралась ситуация с «Киберболом», когда испытуемый (в нейросканере, не забываем) перебрасывается с двумя другими игроками виртуальным мячиком, а потом эти двое, будто не замечая третьего, начинают бросать мячик только друг дружке – и наш испытуемый чувствует себя отверженным. «Почему это они не хотят играть со мной?» – и тут тоже активируется ППК.

То есть изгоем быть больно. «Да, – согласитесь вы, – но это не та боль, что от пораненного пальца». Однако если речь идет о нейронах ППК, то физическое и социальное страдание для них – это примерно одно и то же. В случае с «Киберболом» страдание действительно имеет социальную основу, потому что если поменять ситуацию – сказать, что произошел сбой в программе, из-за которой два других игрока вас просто-напросто не видят, то ППК не активируется.

ППК при этом может «видеть» еще дальше, как мы знаем из главы 14. Вот вы получили несильный удар током, и у вас возбудилась ППК, – понятно, что вместе с ней активировались и более житейски-ориентированные измерители боли. А теперь вы видите, как такой же удар током получает ваш обожаемый человек. Болиметры молчат, а ППК возбудилась. Для ее нейронов почувствовать чужую боль – это вовсе не фигура речи!

Мало того – наш мозг смешивает физическую и психическую боль{883}. В коже, мышцах (а также в других органах и тканях) имеется особый нейромедиатор, т. н. субстанция Р, которая играет ключевую роль в передаче болевых сигналов от рецепторов к мозгу. Это такой болиметр, работающий по всему телу. Но нам важно вот что: при клинической депрессии уровень субстанции Р повышается, а блокаторы субстанции Р неплохо срабатывают как антидепрессанты. Больной палец и больная душа. Но ведь и это еще не все: когда нас захлестывает ужас, в коре мозга активируется вся система ответа на боль – так выражаются наши ожидания грядущего удара.

Далее. Если посмотреть на изнанку эмпатии, то мы увидим, насколько буквально мозг все воспринимает{884}. Вам станет горько и больно вдруг услышать об успехе вашего ненавистного конкурента – и ППК в тот же миг возбудится. А если он с треском провалится, вы внутренне возликуете, злорадно ухмыльнетесь его горю, а в вашем мозге активируется дофаминовая система награды. Забудем слова «где твоя беда – там и моя». Потому что «твоя беда – моя победа».

С этой темой мы обращаемся к уже знакомой нам области мозга – зоне островка. Когда откусишь что-то противное, то активируется именно эта зона – и у людей, и у всех других млекопитающих. Сморщится нос, поднимется верхняя губа, глаза сузятся в щелочки – нужно же защитить рот, носовые полости и глаза. Ритм сердца замедлится. Вы рефлекторно выплевываете кусок, кашляете, вас даже может стошнить. И все это для того, чтобы уберечь организм от токсинов и вредоносных патогенов{885}.

Однако у нас, людей, все еще любопытнее. Подумайте о гадкой еде… У вас активируется островок. Посмотрите на физиономии, выражающие отвращение, или лица, противные вашему взору, – произойдет то же самое. Но если вы представите себе какой-нибудь безобразный поступок, то результат – и это главное – получится снова тот же. Зона островка опосредует телесный ответ на нарушение общественных норм, и чем больше она возбуждается, тем горячее осуждение. И осуждаем мы не просто всей душой, а всем своим существом: например, когда один из опрошенных передавал свои ощущения после известия о побоище в начальной школе Sandy Hook, то сказал: «Меня просто затошнило» – и это вовсе не метафора. Меня буквально начинает тошнить, когда я пытаюсь представить убийство 20 первоклашек и шестерых взрослых, пытавшихся защитить их. Островок срабатывает не только если требуется избавить желудок от негодной пищи, но и при необходимости очистить его от тошнотворной реальности. Так стирается разница между символическим сообщением и его смыслом{886}.