Белые пешки - Екатерина Звонцова

Обшарпанный офис с единственным столом был безнадежно американским: то ли из-за полосатого света сквозь жалюзи, то ли из-за самого серого воздуха, пропитанного густым джазом. За столом беременная девушка подпиливала ногти; высокий мужчина с залысинами рылся в картотеке; подпевал радио белобрысый парень. Детективное агентство ждало клиентов. Вошли двое с автоматами. От грохота заложило уши, а в следующий миг Дэн уже видел молодого итальянца в светлом костюме – тот стоял на пороге и смотрел на тела. Картинка сменилась: итальянцу, одетому в тюремную форму, приветливо махал человек в поношенном пиджаке и плоской шляпе. Человека выдавал знакомый значок на лацкане поношенного пиджака. Тот же рыцарь, что увел Принца, в новую эпоху напоминал коммивояжера, но не стал менее опасным. Итальянец взял ручку и вывел на бумаге подпись. А коммивояжер вытянул руку и вырвал ему глаз.

Прежде чем картинка сменилась, гангстер упал. Над ним стоял черноволосый астроном, Миро, с таким же мечом, как у Дэна. Наверное, раньше он не убивал людей. Его открытое спокойное лицо при виде трупа исказилось; он едва устоял; хотел попятиться, но не мог покинуть клетку. Огляделся. Понурился.

– Ты бы девочку нашел, цыганва, – пробормотал рыжий, еще не старый мужчина на больничной койке. Вот тот, с темной половины. Отец. – Это… всему придает смысла. А то будешь как я. И закончишь так же.

– Они все пустые какие-то… – поморщился Миро. – Думают только про деньги. Как искать-то? Только если в лягушку превратиться.

– Почему в лягушку? – изумился мужчина и даже перестал держаться за левую сторону груди, заулыбался бескровными губами.

– Ну если какая-нибудь девушка влюбится в меня-лягушку, значит, и дальше нам с ней будет по пути.

– Сына… – мужчина вздохнул и прикрыл глаза. – Как ты все усложняешь. В маму пошел. Но ты только знай, я тебя и лягушкой любить буду. И если сам в лягушку влюбишься, и ее приму. Купим ей… что там… коробчонку?

Отец и сын засмеялись. Датчики у койки надсадно запищали. Картинка померкла.

…На кладбище не плакал никто, только сама тишина. Рыжий мужчина в гробу будто спал. Одна его рука прижимала к груди карту звездного неба.

Миро улыбнулся Дэну; кажется, хотел сказать что-то, но тут упал как подрубленный. Снова дикий контраст – светлая рубашка, измазанный черной краской асфальт. Над астрономом стоял Белый Драгун с занесенной саблей и отрешенно смотрел, как клетку заливает кровь. Дэн подумал: хорошо, что Саша упала раньше. Оксана Леонова убила ее почти сразу после того, как умерли, так и не расцепив рук, сестры-ведьмы. Леонова уже лежала и сама – гордая, холодная, похожая на мертвую Клеопатру. Над ней стоял с тяжелым куском арматуры Сизиф.

– Сына! – А это голос не из прошлого. Это Штольц словно сбросил с себя морок и, волоча ядро, неуклюже попытался добраться до Миро.

Не добрался. Сделал другое. Легко поднял цепь с ядром, крутанул – и врезал Драгуну – Нагарину – по черепу, расколов его, как глину. Извозчик упал. У него снова не было головы.

– Тварь продажная! – рявкнул Валаар, над его рукой вспыхнуло лиловое пламя и ударило старшего Штольца в спину. Вся доска вдруг затряслась. Дэн понял: свои. Нельзя убивать своих. И увидел, как засмеялся таинственный Лорд. – А ты заткнись!

Видели ли фигуры, что происходит? Или сплетенные реальности существовали только для Дэна, а остальные просто заново проживали жизни, не замечая друг друга? «Ему ты глаза не завяжешь». Точно радуясь, что о нем вспомнили, голос странного парня с черными растрепанными волосами и розовым зонтом снова заполнил сознание.

– А знаешь, чем игра в шахматы отличается от игры в людей? Нет? Это же просто! Шахматы могут быть из дерева, камня, пластмассы. Некоторые даже используют конфеты или водочные стопки. Неважно! А вот когда играешь людьми, победа зависит от того, кого поставишь на доску, из чего этот кто-то будет сделан. Ошибешься – проиграешь. Или умрешь… но ты не умрешь. И никто. Больше – нет, нет, нет…

Голос затих вместе с миром вокруг. Дэн знал: площадка усеяна трупами; знал, не открывая глаз. Истории кончились, фигуры больше не были нужны, значит, их пора убирать.

Но когда он сам успел сделать очередной ход? Под его ладонями что-то хрипело и билось; это так резало слух, что Дэн крепче сжал пальцы, безотчетно стискивал до тех пор, пока удары не прекратились. Тогда он открыл глаза и разжал руки. Перед ним на клетку рухнула чужая королева, в светлых волосах которой темнела корона-цепь.

…Маленькая блондинка с высокими хвостиками просила у мамы игрушечный синтезатор. Тыкала в него пальчиком и пищала, пищала, пищала, но мама резко схватила ее за руку и поволокла к коробке с уцененными куклами. Все они были белокожими блондинками. А малышка очень хотела брюнетку-афроамериканку.

…Девочка постарше, с хвостиками пониже, висла на крупном, сутулом, рыжеусом папе: просилась в кузов большого грузовика, хоть раз посмотреть, как он «работает работу» – но папа ухватил ее за подмышки, поставил на место – и, не поцеловав, с невероятной для такого веса прытью скакнул в кабину. Машина сердито чихнула на девочку темным дымом и, вонюче громыхая, поехала прочь.

…Девочка еще чуть старше, с хвостиками еще ниже, сидела с коляской во дворе. Легонько катала ее, а потом, посмотрев на часы сидящей рядом мамы, тихо сказала:

– Через пять минут «Бэтмен» по СТС… можно ты полчасика без меня?

Мама – такая же светловолосая, но с мальчишеской стрижкой – поморщилась:

– Это где мужик в костюме упыря прыгает по стенам? Ох, Ась… ну ты ради него нас бросишь, что ли? Смотри, погода какая, солнышко!

– Он мне очень нравится, – пробормотала девочка, но мама не отставала:

– Бросишь? А если Лина проснется? Я ее не могу быстро успокоить… все опять смотреть будут, будто я виновата, что она визжит хуже свиньи.

Девочка молчала.

– Я тебе этот канал настраивала… настроила на свою голову. Никакой помощи, вечно эти твои мультяшки.

– Хорошо. – Девочка, привставшая было, села. – Посидим.

…Девочка лет одиннадцати рассматривала крупного добродушного мальчика, с которым села за парту. Дорогие джинсы и фирменная майка, красивые электронные часы, но главное – добрые глаза. Он тоже рассматривал девочку, а она стискивала кулаками понурые хвостики, чтобы спрятать от взгляда уродские розовые резинки с пластмассовыми кошачьими мордочками. Девочка всегда ненавидела этих китайских кошек, больше – только Микки-Мауса. Но «взрослые» резинки с металлическими сердечками и стразами стоили на двадцать рублей дороже.

– Я