Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах

«Прости, Евгений, но сделанного не воротишь, – Карл поднял взгляд на портрет покойного императора и, с трудом оторвав от глядящих в вечность глаз Яра, перевел на висящий рядом портрет императрицы. – И ты прости, Ребекка. Прости, если сможешь…»

Он закрыл вторую шкатулку и открыл третью, последнюю. Человеки… «Донесение имперского дознавателя первого ранга Корнелиуса Баха о секте Человеков…» Храм Единого… Хранители… «Записка Филолога Вараввы Ловца о житии живописца Василия Вастиона…», «Женевский Безумец, его прорицание, и выводы, следующие из разбора сохранившихся известий…» Да, это были именно те записи, ради которых стоило нарушить покой старинного тайника. Они стоили того, чтобы принять корону Яров и обязательства, делавшие ее еще тяжелее, чем на самом деле. И попали они к Карлу именно тогда, когда он всего больше в них нуждался. Не раньше, когда ценность их для него была относительна, но и не позже, чем это стало необходимо. Хотя о каком «позже» могла теперь идти речь? Но вот, что было совершенно очевидно: случай этот случайностью все-таки не являлся. Ведь та особая тропа, что привела его сюда, в этот кабинет, в этот именно день и час, началась не сегодня, как можно подумать, и не только в зале Врат. Эта дорога была похожа на реку, рождающуюся из сотен ручьев и речушек, которые, сливаясь вместе, образуют ее главное течение. Она начиналась здесь в Цейре, где много лет назад Карл Дороган, посланный Евгением Яром, нашел на мосту над Данубой торговца кожами Карла Ругера, любующегося на праздничные фейерверки, зажженные в ту ночь в честь рождения принца Дмитрия. И в Линде – городе, откуда Карл ушел еще раньше, чтобы спустя годы и годы, прийти в него вновь и получить из рук состарившегося племянника послание давно умершего императора. И точно так же дорога эта начиналась в зале Врат. Но не несколько часов назад, а много раньше. В утраченных воспоминаниях, возвращенных Карлу Зеркалом Дня, и в страшном сне, так похожем на жизнь, показанном Зеркалом Ночи. А по сути, начиналась она во множестве мест и множестве дней, но главное все-таки в том, когда и куда, в конечном итоге, привела.

«Спасибо, Евгений», – Карл сложил бумаги в ларец, закрыл крышку, посидел секунду, все еще держа руку на темной самшитовой крышке, потом все-таки встал из кресла и, уже не медля и не сомневаясь в том, что делает, возвратил все три ларца в темную нишу, где они ожидали четыре десятка лет, и закрыл тайник. Круг замкнулся, решения были приняты, и, чтобы отправиться в путь, ему оставалось всего лишь написать два личных письма и дождаться, пока нотарий Александр Ной не закончит составление копий официальных документов.

8

Было уже начало четвертого, когда Карл и Август покинули императорский дворец и вновь оказались одни, но уже не в вечернем, как прежде, а в предрассветном сыром сумраке, окутавшем вымершие улицы Цейра.

– Пойдем, Август, – сказал Карл, сворачивая в один из темных переулков, ведущих к восточной оконечности холма. – В Веселом Городке жизнь не замирает никогда. Там мы легко найдем открытую таверну или гостиницу. Цейр только кажется сонным, на деле пульс империи еще не исчез, и угли былого величия не угасли под слоем пепла.

Последние слова, хоть и были произнесены с подобающей случаю иронией, несли отпечаток вполне очевидного сожаления. Выяснялось, что империя Яра оставила в его сердце и памяти более глубокий след, чем он думал до сих пор. Но Карл не испытывал по этому поводу ни раскаяния, ни удивления. Человек, как полагал он с давних пор, есть всего лишь результат своего опыта, а опыт Карла – значительный кусок его длинной жизни – был так или иначе связан с империей Евгения Яра. Так, чему же и удивляться, коль возвращение в Цейр вызывало столь сильные и отнюдь неоднозначные чувства?

Они прошли по нескольким кривым и узким улицам, освещенным лишь лунным светом, и, миновав еще один переулок, погруженный в кромешную тьму и настолько узкий, что пробираться пришлось едва ли не боком, вышли на короткую и довольно широкую улицу, освещенную уже несколькими горящими около дверей домов факелами и масляными фонарями.

– Ну, вот мы и на месте, – усмехнулся Карл. – Как видишь, кое-кто не спит даже в этом сонном городе.

– С вами хорошо путешествовать, Карл, – улыбнулся Август, открывая дверь какой-то таверны. – Могу я задать вам вопрос?

– Можешь.

Они вошли в полупустой зал – пол, усыпанный опилками, плавающие под сводчатым закопченным потолком клубы табачного дыма – огляделись, нашли пустой стол, пододвинули пару простых трехногих табуретов и сели в ожидании сонного служки, в этот поздний час уже едва переставлявшего ноги.

– Почему мы не остались во дворце? – спросил Август, начиная обстоятельно и со вкусом снаряжать трубку с длинным изогнутым мундштуком.

– Потому что я не хочу оставаться в городе до похорон Дмитрия, – ответил Карл, последовавший примеру Августа и доставший из кармана свою трубку. – И не хочу, чтобы кто-нибудь во дворце знал, когда и куда я ушел.

– Тогда почему мы не отправились обратно сразу же, как только вышли из дворца?

«Хороший вопрос, Август. Очень хороший».

– Потому что еще не время, – ответил Карл и повернулся к служке, тощему пареньку с льняными подстриженными под горшок волосами и глазами цвета пожухлой зелени, который все-таки добрался до их стола. – Принеси нам вина, парень, лучшего, какое есть у твоего хозяина. Я плачу серебром, и постарайся не обмануть наших ожиданий. Ты меня понял?

– Да, ваша светлость, – испуганно ответил мальчик, в глазах которого мгновенно появилось выражение страха, как только он увидел блеск алмазов на рукояти Убивца.

– Ну, вот и славно, – кивнул Карл, вновь оборачиваясь к Августу. – Поторопись мальчик, я не привык ждать.

– Август, – сказал он, когда мальчик опрометью (и откуда только силы взялись?) бросился выполнять заказ. – мне надо, чтобы ты сделал для меня одну вещь, не спрашивая, зачем и почему, и не возражая. Я могу на тебя рассчитывать?

Еще шесть месяцев назад, Карл такого вопроса Августу не задал бы, но, если бы все-таки решил задать, ответ Лешака был известен заранее. Август знал, его капитан никогда не попросит о таком, что не следует просить, и всегда был готов выполнить любую его просьбу, не говоря уже о приказе. Однако теперь перед Карлом сидел совсем другой человек, и отношения их за прошедшие полгода претерпели значительные изменения. Поэтому, прежде чем попросить о том, что ему теперь было нужно, следовало сначала узнать, готов ли Август по-прежнему исполнять распоряжения Карла, даже усомнившись в их правильности или правомерности.

Август молчал почти полную минуту, так и не подняв за все это время взгляда от своей трубки. Наконец она была окончательно набита, табак примят, огонь высечен, и, раскурив, Лешак посмотрел на Карла.

– Да, – сказал он, нарушая повисшее молчание. – Я выполню вашу просьбу, Карл. Но мне кажется, вы и сами понимаете, что мне будет нелегко.

– Ты знаешь, о чем пойдет речь? – В удивлении поднял бровь Карл.