Хроники Ехо - Макс Фрай

Я принялся дышать, как велели; неведомое «оно» любезно отбивало ритм, постукивая веткой об ограду, это, надо сказать, очень мне помогло, сам-то я считал бы раза в три быстрее, еще и сбивался бы то и дело, вне всякого сомнения.

С чувством времени у меня в ту пору было совсем скверно, поэтому не знаю, как долго пришлось мне цедить сквозь зубы холодный ночной воздух. Но уже после нескольких медленных вдохов я почувствовал себя более-менее сносно, мышцы понемногу расслабились, сердце успокоилось и, что поразило меня больше всего, смертельная усталость, которая уже стала для меня привычным состоянием, почти прошла. То есть я бы и сейчас, пожалуй, с удовольствием заснул, если бы дал себе волю, но желание отдохнуть перестало быть мучительным.

А еще какое-то время спустя разум мой обрел вдруг былую ясность. И вот это оказалось по-настоящему страшно. До сих пор я не понимал, сколь плохи мои дела, не осознавал толком, что потерпел сокрушительное поражение, расплескал понапрасну краденую силу и себя самого заодно вместе с нею выплеснул. Опустевшая дырявая посудина, из которой уже нечего выпить, даже если бы нашелся желающий – вот что я собой представлял. Это было, мягко говоря, малоприятное открытие, и все же я понял, что не готов добровольно променять эту беспощадную ясность на былой туман в голове. «Не видеть вещи такими, какие они есть, – унизительно для мыслителя, – сказал я себе. – Какой стыд».

– Ага, – удовлетворенно произнес все тот же голос за моей спиной. – Не такой ты безумец, как может показаться. С разумом твоим все в полном порядке, еще получше, чем у большинства моих знакомых, просто ему давно не давали воли. Ты же сам и не давал, а это, как видишь, дело поправимое… Удивительно все-таки, что в Ордене Дырявой Чаши вас не научили успокаивать себя дыханием. И вообще ни в одном Ордене послушников не учат правильно дышать – о какой магии после этого может идти речь?! Как можно браться за колдовство человеку, который не умеет управиться с собственным телом и разумом? Вот чего я никогда не пойму.

Чем больше он говорил, тем тверже я убеждался, что все-таки имею дело с человеком. Вряд ли неведомое, непостижимое существо, которым мне сперва казался невидимка, стало бы столь охотно злословить на чужой счет, очень уж это по-человечески. Правда, оставалось загадкой, почему незнакомец меня не убил. Но я полагал, что в ближайшее время это прояснится. Такие болтливые люди обычно охотно рассказывают о своих намерениях посторонним, в том числе и своим жертвам. Последним – особенно охотно, насколько я успел изучить эту породу.

– Ладно, теперь можно и познакомиться, – объявил мой невидимый собеседник. – И поговорить о делах, пока ты более-менее соображаешь.

Я по-прежнему не мог двигаться, даже голову повернуть, но он сам обошел меня и уселся на траву прямо у моих ног, так что я смог наконец увидеть его лицо.

Нельзя сказать, что зрелище меня обрадовало.

Конечно, я его знал. То есть мы не были представлены, но я прекрасно знал, кто такой Чиффа. Однажды, когда я еще был совсем юным Орденским послушником, отец показал мне его в трактире и посоветовал никогда в жизни ни под каким предлогом не садиться за один карточный стол с этим типом. Дескать, он – профессиональный игрок, к тому же знает какой-то древний секрет, благодаря которому обыгрывает даже очень могущественных колдунов, так что пусть себе облапошивает простофиль, а разумным людям ни к чему становиться посмешищем.

С тех пор многое переменилось. Чиффу стали называть Кеттарийским Охотником, да и профессию он давно сменил. Если верить слухам, наемный убийца из него вышел не менее удачливый, чем игрок. Всем мало-мальски сведущим людям уже было ясно, что этот ловкий провинциал, ни единого дня не принадлежавший ни к одному из Орденов – один из самых опасных и умелых колдунов Соединенного Королевства. Многие могущественные и влиятельные лица прекрасно осознавали, что живы лишь потому, что Чиффе пока никто не заплатил за их смерть – с клиентов он брал запредельно много, и хвала Магистрам, что так, а то слишком много нашлось бы желающих свести счеты чужими руками.

Немудрено, что во всех Орденах Чиффу ненавидели куда сильнее, чем Короля и Нуфлина Мони Маха, хотя, в отличие от них, Кеттариец никому не объявлял войну и не раз во всеуслышание заявлял, что никого не считает своим личным врагом, а работает исключительно ради денег.

Убить этого ловкача было моей мечтой – сокровенной и пока недостижимой (временно недостижимой, – обычно утешал я себя). Он представлялся мне чем-то вроде великолепного десерта, который я получу когда-нибудь в самом конце трапезы, предварительно напившись крови всех ныне живущих Великих Магистров.

Сам же Чиффа, как выяснилось, вовсе не спешил меня убивать. «Вероятно, за это ему пока не заплатили», – высокомерно подумал я. Но вслух ничего не сказал, и это было столь невероятное для меня проявление сдержанности, что я до сих пор себе удивляюсь.

– Вижу, ты меня знаешь. Тем лучше. Обойдемся без официальной церемонии, сэкономим кучу времени. Для начала хочу сообщить тебе следующее. Ни убивать тебя, ни, тем более, отпускать восвояси я не намерен. Ты – моя добыча. Догадываюсь, что тебе это не нравится, но тут я ничем помочь не могу, справляйся сам. Я мог бы честно сказать, что это – твоя величайшая удача, но прекрасно понимаю, что ты пока не готов переварить и принять такую концепцию. Ничего, это еще успеется.

Чиффа сидел передо мной на земле, скрестив ноги, и ухмылялся. В городе говорили, что ему лет шестьсот, если не больше, а выглядел он моим ровесником. У него была наглая, хитрая, самодовольная рожа бессмертного существа, которое может сделать все, что пожелает, и ему за это ничего не будет. Словом, он был отвратительным типом – в точности таким, каким я сам всегда хотел стать, просто у него получилось, а у меня – нет. Это делало и без того вполне неприятную ситуацию совершенно невыносимой. Я зарычал.

Кеттариец укоризненно покачал головой.

– Охота же тебе тратить остатки силы на злость, – сказал он. – Посмотри на себя. Ты – развалина, ты уже почти ни на что не годишься. А ведь такой был умный, талантливый мальчик, лучший из своего поколения. Твоя идея насчет кражи Орденской воды до сих пор кажется мне остроумной и нетривиальной, но весьма несвоевременной – думаю, теперь ты и сам это понимаешь. Обжорство никому не на пользу, а уж обжорство силой… Хотел бы я знать, как ты себе представлял жизнь после обретения могущества? Впрочем, и так примерно понятно. Голова упирается в небо, в груди бьется бессмертное сердце, у ног копошатся крошечные, никчемные человечишки, вполне пригодные для вылизывания твоих сапог и больше, пожалуй, ни для чего. В каждой руке – труп врага, голова одного уже откушена, второй ждет своего часа, впереди – вечность. Отлично, и что дальше?

Я молчал, поскольку не мог его убить, я и пошевелиться-то не мог, и это по-прежнему было очень неприятно, чем дальше, тем хуже. Не до разговоров.

– Нет, мне правда интересно, что потом? – не отставал Чиффа. – Когда я был таким же молодым дураком и мечтал о силе, я тоже намеревался сперва победить все, что шевелится. Чистота сапог, положим, не слишком меня беспокоила, но побеждать – о да, это мне всегда нравилось. Но, по крайней мере, я твердо знал, чего хочу потом – обойти все обитаемые и необитаемые миры, поглядеть, как там у них все устроено, и, наконец, создать собственную реальность, совершенную и прекрасную, ни единой чужой ошибки не повторив. Глупости, конечно, но для молодого дурака не так уж плохо. А ты? Не мог же ты всерьез мечтать о вечности, заполненной уничтожением врагов и наведением блеска на обувь. Или все-таки мог? Но тогда, выходит, я ничего не понимаю в людях.