Ночной паром в Танжер - Кевин Барри

Джимми Эрлс, хозяин борделя, грузно сидел за полпинтой стаута «Бимиш», посасывал ее и догонялся каплей виски «Пауэрс». Изящно шевелил губами, шепча себе под нос скорбный список своих обид. Рита Кейн, дама больших планов, раскладывала перед подругой Сильвией подробности желчного разрыва с Эдмондом Лири – простым вором – и левая рука Сильвии мягко хваталась за горло, типичное выражение беспримесного корковского огорчения. Элвин Хэй, когда-то боксер, в дальнем углу пытался бесслезно выплакать комок в горле – в ту пору умирала его жена.

От двери раздалась правильная последовательность стуков – мальчишка распахнул дверь, и головы в зале медленно повернулись, чтобы отметить появление Мориса Хирна.

Лицо под стать ночи, которую он принес с собой с улицы, – но Морис тут же расслабился и с улыбкой направился к Чарли Редмонду. Чарли встал ему навстречу, они обнялись.

Проблемы на западе, проблемы в Берхэвене – до Нельсона Лавина доходили такие слухи. Проблемы с любовью – это хуже всего. Он аккуратно водил тряпкой вдоль и против волокон деревянной стойки.

Зал задержал дыхание. Завис в моменте потенциального насилия. Морис сел напротив Чарли. Выкинул перед собой ноги. Чарли опустил длинное тонкое лицо подбородком на узел пальцев. Когда он заговорил, его глаза изнывающе умоляли.

Нельсон учел ресурсы зала на случай неприятностей. Джимми Эрлс сложен как викторианский мост, но не самых крепких убеждений с тех пор, как поручкался со смертью в ночь, когда в Кове пустили в дело нож, – с тех пор Джимми ходил со шрамом на почке. Вот Элвин свой человек, если на него найдет подходящий стих. Мальчишка на дверях отличался невоздержанной смелостью и мог помочь. Никто не знает, как повернется ночь. Нельсон тайком нащупал под стойкой успокоение в виде дубинки из боярышника.

Ветер снаружи задувал крепче – как чувствовал, блин, драматическое настроение.

Ветер болтал городскими огнями.

На черной шкуре реки они ходили взад-вперед с медленной одурманенной скоростью.

В «Иуде Искариоте» сидели и совещались два старых друга. Беда особого тембра – Нельсон Лавин ее различал с полувзгляда.

Джимми Эрлс подтащил на цыпочках свою тушу к стойке и трепетом ресниц призвал Нельсона пошушукаться.

Смотришь?

Ну дык.

Там уже дым из ушей, Нельсон.

Были какие-то проблемы?

В Берхэвене. Все знают.

Из-за беур?[31]

Еще какой. Справедливости ради. Все сурово.

Это были легендарные люди. Это были непростые времена. Они жили в момент опасной роскоши. Они были скользкие, ядовитые. Они носили охренительные туфли. Нельсон на пару с Джимми Эрлсом осторожно следил за столкновением. Пока что оно оставалось улыбчивым и вкрадчивым. Соперники были далеко не дураки. Зачем им встречаться именно здесь, именно сейчас? Может, это должны видеть и потом пересказывать.

Чарли Редмонд доверительно придвинулся. Он говорил серьезно, и Морис придвинулся сам и прислушался. Теперь он взял стакан водки Чарли и отпил.

Нельсон Лавин и Джимми Эрлс, со страхом и предвкушением вперемешку, исподтишка следили с трибун.

Как у них сейчас в общем, что думаешь?

Не очень, сказал Нельсон. В прошлом году они потеряли на юге катер.

Проблемы на личном фронте – последнее, чего не хватало.

Нельсон знал, какая у этих двоих долгая история. Баррак-стрит в восьмидесятые. Паб под названием «Три единицы». Такая работа, когда нужны глаза на затылке. Чарли и Мосс за задним столиком чуть подвыпившие. Их дурь – за крестом на стене мертвецкой через дорогу. Сбывали товар ребята помоложе. Нельсон подал Элвину Хэю «Драмбуи» и сказал: друг, возьми себя в руки. Жизнь там или смерть, а каждый день – свои заботы, и ничего ты им поперек не скажешь.

Против системы не попрешь, Элвин, сказал Нельсон.

Не прошвырнуться ли мимо их столика? Не навострить ли там уши? Они тесно сдвинулись и оживленно говорили. Джимми Эрлс держался барной стойки, чувствуя беспокойство Нельсона, – Джимми считал себя Скалой в рискованных обстоятельствах. А еще благодаря своей телесной конституции умел подкрепить слова делами. Джимми успел прихватить еще полпинты «Бимиша» – по его многолетнему убеждению, пинтовые стаканы – для быдла. Когда пена на черном стауте осела, Джимми достал из-за пазухи бутылочку машинного масла «Три в одном» и добавил в стакан пять капель – он считал.

Шокирующая привычка, сказал Нельсон, как говорил каждую ночь.

Только на смазке мои легкие еще и бегают, ответил Джимми Эрлс.

Теперь Нельсон отважно выскользнул из-под стойки и прошелся по шибину. Забрал стакан здесь, стакан там. Аккуратно прошмыгнул за столиком Хирна-Редмонда – в Россию вторгались без таких предосторожностей, с какими иными ночами Нельсону Лавину приходится ходить по собственному долбаному кабаку. Он ненадолго прислушался к их тихому серьезному разговору.

Печенка с картошкой помогает от похмелья, Морис? спросил Чарли Редмонд.

Нет, если ешь в «Аптаун Гриль», Чарли.

«Аптаун», сказал Чарли. Королевское место.

Господи, подумал Нельсон, вот люди. Пока он бочком обходил столик с другой стороны, поймал взгляд Мориса и одним движением губ справился, не налить ли.

Я пока нормально, Нельсон. Ночь еще в зародыше.

Они продолжали говорить; Нельсон вернулся к стойке и исполнил ловкое и приятное па, чтобы пробраться назад под люк.

Ну? спросил Джимми Эрлс.

Говорят про печенку с картошкой в «Аптаун Гриле».

Лучше в городе нет, сказал Джимми Эрлс и, глотнув стаут, скривился.

По-моему, они себя накручивают, сказал Нельсон.

Снаружи стоически, как старые коровы, шли последние редкие такси. Водители в теплой и красивой желтизне машин выглядели сиротливо. Полицейские машины без интереса медленно кружили по городу. Гарда отлично знала про «Иуду Искариота» и негласно одобряла – это была система сдерживания.

Нельсон обвел тряпкой каждый узел и загогулину древесины на барной стойке. Поглядывал на важный столик и спрашивал себя, когда стоит прошвырнуться мимо еще разок. Или, может, заслать Джимми Эрлса?

Джимми Эрлс среагировал на команду ретиво, как щенок на палку, и направился в уборную. Прошел у столика невидимым – у него сто сорок килограммов веса могли начисто пропасть в помещении такого размера и даже меньше.

Проходя мимо, он услышал:

Как это случилось, Чарли? Ты ей что-то наговорил?

Момент близился. Можно и вообще из толкана не выходить, думал Джимми, постою тут со своим младшим в руках. Раз уж что-то назревает. Он постоял, повздыхал, пересчитал капли, падавшие на кафель писсуара. С червяком в руках, думал он. От червяков-то половина бед в этом месте и есть.