Штурм - Роман Глушков

По мере приближения к воротам раненых и трупов на ступеньках становилось все больше. У Кальтера невольно возник вопрос: кто же наводит здесь порядок после каждой резни? Спросить об этом Серегу он почему-то не удосужился, хотя в отличие от долины утром на лестнице не было ни свежих, ни истлевших останков. У ее подножия их хватало с избытком. Но сама она до вторжения «красных мундиров» выглядела подозрительно чистой. Не идеально – застарелые бурые пятна крови на ней все же имелись, – но тем не менее.

Сомнительно, что после боя не сумевшие прорваться в Мегалит головорезы засучивали рукава и приступали к генеральной уборке. Но сейчас думать об этой странности было некогда – Кальтер и Сквозняк почти достигли площадки. И теперь им надо было… нет, не бросаться в бой очертя голову, а просто не дать себя прикончить. Ради этого они планировали держаться в стороне от основной заварухи, но не слишком далеко от нее. Потому что, когда придет срок действовать, для них будет дорога каждая секунда.

Также им следовало обязательно выяснить, как долго открываются ворота после активации ключей. Сквозняк видел это своими глазами лишь однажды и издали, поэтому не был уверен, что в другой раз ворота откроются с той же скоростью. Возможно, длительность сего процесса напрямую зависела от того, как быстро будут помещены ключи в соответствующие гнезда. А возможно, и нет. Но в любом случае выяснить эту деталь лучше всего заранее, нежели целиком и полностью полагаться на авось.

Первый желающий пустить напарникам кровь возник не впереди, а прямо у них за спиной. Пока они подымались по ступенькам, в десяти шагах позади от них пыхтел, тоже карабкаясь вверх, усатый крепыш с алебардой. Его одежда напоминала форму ватиканских гвардейцев, только полосы на камзоле у него были другие – черно-зеленые – и плюмаж на шлеме-морионе имел черный цвет. Как все обитатели долины, этот тип также был грязным и потрепанным. Но в любом случае он казался приличнее и цивилизованнее какого-нибудь викинга или сармата. По крайней мере, на первый взгляд. И все же Куприянов и Серега приглядывали за ним краем глаза, ведь когда позади тебя бежит, размахивая алебардой, твой потенциальный враг, это чертовски напрягает.

Как выяснилось, приглядывали не зря! И когда гвардеец неведомо какой европейской армии вдруг прибавил ходу и взял алебарду наперевес, стало очевидно, в чьи спины он решил ее вонзить. К тому же воевать ею он мог лишь на лестнице, где для этого хватало места. А на площадке ему придется волей-неволей бросить свое древковое оружие и взяться за шпагу, которая висела у него в ножнах на перевязи.

Усатый явно решил, что обладает преимуществом перед двумя легковооруженными бойцами. Действительно, он мог поразить их обоих с такого расстояния, откуда они не дотянутся до него палицей и тесаком. Так оно и случилось бы, предоставь они ему право первого удара. Но напарники не усомнились в том, что гвардеец мастерски владеет алебардой, и не собирались проверять это на практике. Прежде чем он сделал выпад, они шарахнулись в стороны, усложняя таким образом ему задачу. А также давая понять, что если он передумает атаковать и, обогнав их, просто пробежит мимо, они его не тронут.

И действительно не тронули бы, поскольку сами не планировали пока ни на кого нападать. Но усатый уже впал в боевой раж и не желал отказываться от своих кровожадных намерений. И он не позволил себя запутать, не собираясь гоняться сразу за двумя зайцами. Быстро определив, кто из этой парочки менее проворен, гвардеец, не сбавляя ходу, попер на Кальтера. Не забывая, естественно, про Сквозняка. Которого он мог не уколоть, а рубануть многофункциональным наконечником алебарды, если тот набросится на него сбоку.

Сквозняк недолго думая взял и набросился.

Гвардеец мгновенно на это среагировал и сделал ответный выпад. И перерубил бы Сереге бедро, если бы тот атаковал усатого так, как владелец алебарды ожидал, – по правилам ратного поединка. Однако Сквозняку было начхать на все правила. Едва вражеское оружие пришло в движение, он подпрыгнул и, перескочив через просвистевшую под ним алебарду, шибанул усатого пяткой в грудь.

К таким выкрутасам гвардеец оказался совершенно не готов. Несмотря на то что удар пришелся в кирасу, это его не спасло. Сбитый с ног, он выронил алебарду и с грохотом закувыркался вниз по ступенькам. А Серега и Кальтер как ни в чем не бывало продолжили путь, поскольку этот враг уже не представлял для них угрозы.

Дальнейшая судьба усатого оказалась незавидной, а жизнь – трагически короткой. Неизвестно, как долго он считал бы ступеньки, если бы вскоре не угодил под ноги какому-то лохматому варвару, который не проявил к нему ни грамма сочувствия – наоборот, разозлился и ошарашил его по голове увесистым боевым молотом. После чего тело гвардейца должно было откатиться к перилам, но поскольку таковые отсутствовали, оно слетело с лестницы и в итоге расшиблось о камни у ее подножия.

Площадка перед воротами была размерами примерно с четверть футбольного поля, но свободного места на ней к этой минуте практически не осталось. Перила здесь также отсутствовали. Поэтому, держась с краю, напарники рисковали быть скинутыми вниз, если на них налетят сразу несколько противников. Пришлось всячески изворачиваться, дабы не угодить впросак. И одновременно не нарываться на лишние неприятности, полностью избежать которых в таком бедламе было уже невозможно.

Не потерять самообладание – вот что было сейчас для напарников важнее всего. Все участники сражения уже изрядно разгорячились и озлобились, сохранять хладнокровие, глядя на них, было бы сложно. Особенно беря во внимание, что ни Кальтера, ни Сквозняка никто никогда не готовил к участию в средневековых баталиях. Пришлось выкручиваться по мере своих сил и возможностей, благо полными дилетантами в этой науке они тоже не были.

Какой-то тип в пластинчатых доспехах и с коротким трезубцем – ни дать ни взять, римский гладиатор – хотел напасть на Серегу сзади. Тогда, когда сам Серега сцепился с размахивающей большим серпом черной, как смоль, дикаркой. Кальтер только что разделался с похожим на гнома коротышкой, раздробив ему висок железным кулаком, но успел-таки помешать гладиатору, прежде чем тот вонзил Сквозняку между лопаток свою «вилку». Подскочив к нему сбоку, Куприянов вогнал ему под нижнюю челюсть кинжал, а затем пинком оттолкнул его к краю площадки, где об агонизирующее тело тут же запнулся араб в чалме. Едва не упав, араб злобно зыркнул на Кальтера, но поскольку тот не стал на него нападать, то и он оказал калеке такую же ответную любезность. После чего повернулся и побежал искать себе другого противника.

Чернокожая дикарка предпочитала иной стиль боя, чем большинство здешних рубак. Она буравила Сквозняка своими огромными вытаращенными глазищами, скалила подпиленные до остроты зубы, мерзко визжала и бренчала обручами на запястьях, но предпочитала удерживать безопасную дистанцию. Вся ее тактика сводилась к одной схеме: подскок, удар и моментальный отскок назад. Сквозняку пока что удавалось от нее отбиваться. Но быстрота и настойчивость африканки могли рано или поздно пробить его оборону. Тем более что от его выпадов дикарка уклонялась с ловкостью кошки.

– Осторожно! Серп этой суки отравлен! – предупредил Кальтер напарника, заметив, что клинок его противницы измазан чем-то вязким и непохожим на кровь.