Хочу быть твоей... - Лилия Сурина

— Ну и как, получилось у тебя? — спрашивает парень, протягивая мне бокал с каким-то напитком, когда уже сидим на лежаке, слушая истории однокурсников.

— Что получилось?

— Забыть меня.

— Ну… не совсем, — признаюсь, подставляя спину солнцу, быстрее высохнуть и уехать домой чтобы. — Наверное, мало времени прошло.

— А может тебе просто не хочется забывать?

Молчу, потому что так и есть. Я каждый день пересматриваю наши фотографии, снова и снова переживаю счастливые моменты с ним, и ничего с собой поделать не могу.

— Поехали в горы? Помнишь, как в тот раз? — он заглядывает мне в глаза, а у меня сердце стучит неистово.

Готова умереть за один его поцелуй…

— Ты с ума сошла? — рычу на сестру, когда идем с ней в кафе за холодной минералкой. — Зачем ты меня вытащила на пляж, знала ведь, что он здесь будет.

Мне хочется ее стукнуть. За предательство. А еще за то, что расковыряла и так незаживающую рану, да еще и посолила хорошенько. Будто каленым железом прижгла. Неужели не понимает, что не могу я рядом с ним расслабиться и отдохнуть.

— Потому и вытащила. Денис твой мужчина, ты его любишь и страдаешь. И он тоже, это же очевидно. И знаешь, плевать там на его мамашу, это только ваше дело, быть вам вместе или нет. Вот если бы Мишкина мать влезла бы в наши отношения, я бы ей глаза выцарапала.

Отхожу на шаг, я иногда боюсь свою младшенькую сестренку. Она может, и глаза выцарапать и пасть порвать. И случаи такие бывали, боевая она у нас.

— Да не в его матери дело, Оль. Я сама хочу его забыть, он же бабник, семью с таким не заведешь.

— Еще как заведешь! А кто не бабник? Думаешь, Мишка мой не бабник? Просто надо мужика в руках держать, — сжимает руку в кулак и машет им перед моим лицом.

Я только вздыхаю, потому что мне лень ей объяснять, чем простой бабник отличается от филофоба. Купив три запотевшие бутылки с минеральной водой, идем обратно. Денис сидит возле Мирона, до сих пор мирно спящего на надувном матрасе. Он сидит на гальках, разглядывает личико малыша и думает о чем-то, мне будто кинжал в сердце. Неужели его родители рассказали, что Коля убил нашего ребенка? Они же мне слово дали…

— Спит еще? — лишь бы сказать что-то и понять, сколько правды он успел узнать. Присаживаюсь на лежак, с упоением разглядываю Дениса. Он точно изменился, но не пойму, в чем.

— Да, вообще пофиг, что орут все вокруг, — смеется парень и смотрит на меня. Вмиг снова серьезен. — Я все думаю… жаль, что тест оказался ложным. Вот смотрю на пацана и понимаю, что такого же хочу.

— Ну, какие твои годы, — через силу смеюсь, надеясь, что он не заметил, как блестят мои глаза от непрошенных слез, — найдешь себе женщину, которая родит такого. А может, и не одного.

Самойлов мигом оказался возле меня, уселся рядом и стиснул своими лапищами, зашептал в ухо:

— Я нашел уже, самую лучшую на свете, осталось только пацана сделать… Поехали в горы, чего зря время теряем.

Оглядываюсь, хоть бы не услышал никто. Но пока я общалась с Денисом, все ушли купаться, даже сестра оставила нас наедине, бродит неподалеку, мочит ноги в море. Вздыхаю, не зная, что мне делать. Я — тряпка. Одно его слово, и готова бежать за этим бабником вприпрыжку.

— Ну не хочешь в горы, поехали на квартиру? Катёна, я ни о ком думать не могу, кроме тебя…

— Денис, это прошлое. Найди себе девушку, думаю, это не проблема для тебя. А я не хочу жить надеждами и мечтами, строить воздушные замки. Уж прости…

Не могу больше оставаться в его обществе, подхватываю свою сумочку и ухожу. Сестра сама доберется, такси возьмет, нечего так подставлять меня. На парковке куча машин, моя заблокирована знакомым черным джипом, никак не выехать.

— Ты не сбежишь, — хозяин джипа играет ключами, ухмыляется. — Можешь сколько угодно внушать себе, что я тебе не нужен, глаза тебя выдают. Кать, давай все с чистого листа, а?

— Ладно, давай начнем. Тебе еще год служить по контракту, мне куковать одной. Потом ты поймешь, что отвык от меня, что другие женщины гораздо интереснее, и ты снова пойдешь по рукам. И это еще не самое страшное, Денис, — тычу ему в грудь пальцем, втолковывая истину, а он только улыбается и ласково смотрит, взглядом будто облизывая мои губы. — Страшное будет, если мы вдруг создадим семью. Я буду самой нервной женой на свете, потому что в моем мозгу будут постоянно картинки мелькать, как ты кувыркаешься в постели с другими женщинами. Не с другой! Их будет так много, что ты сам потеряешь им счет. Я буду медленно сходить с ума и рыдать постоянно, а наш ребенок будет все это видеть и ненавидеть папу, за то, что он делает больно маме. Как твой отец. Мы просто повторим вашу семью. Я не хочу этого.

Денис все так же улыбается, уперевшись спиной в дверцу своей машины. Меня бесит его улыбка, так хочется поколотить, просто вот долбить кулаками в сильную грудь, чтобы достучаться до этого идиота.

— Ладно, я уяснил. Значит ты предпочитаешь прожить жизнь в одиночестве? Сделать никому ненужную блестящую карьеру?

— Ну почему же в одиночестве? Я познакомлюсь с кем-нибудь, замуж выйду…

— А чего тогда за два года не познакомилась? У тебя ни одного мужика не было, кроме меня. Ты никого не впустишь в свою жизнь. Кроме меня. И детей у тебя не будет. Без меня. Ты каждый день ложишься в холодную постель и согреваешься только воспоминаниями обо мне и наших ласках. Хорошо, что есть воспоминания.

Он говорит тихо, чтобы не привлекать чужого внимания. Меня жалит каждое его слово, как оса, которая запуталась в одежде и не может вырваться на волю, жалит и жалит. И он прав, даже в мыслях нет впустить чужака в свою холодную постель. И даже мимолетные мужские прикосновения вызывают желание сразу помыться. Мне не нужны чужие прикосновения. Только его…

Металлический щелчок и мое запястье холодит что-то тяжелое и жесткое. Что? Наручники?!

Пока я вникала в слова Самойлова, копаясь в себе, он откуда-то достал наручники и пристегнул меня к себе. только хочу возмутиться, как он шагнул так близко, прижал меня к себе и зашептал, склоняясь к уху:

— Не ори только. Сейчас мы поедем в наш дом в горах, отдохнем и поговорим. Я все знаю, Катён, а вот ты не все знаешь. Обещаю, что не трону тебя, если сама не попросишь.

— Зачем тогда наручники? Отстегни, я и так поеду.

— Ну нет, ты сбежишь на первом же светофоре, знаю я тебя, — снова смеется, а потом целует, так жадно, что мне жалко парня. Чувствую, как соскучился.

Денис

Год назад я не смог поговорить с отцом откровенно, он только что перенес инфаркт. Наверное, ситуация подкосила его, сильного и еще не старого мужика. Ну во всем есть плюсы, теперь у родителей вторая молодость, снова влюблены в друг друга, глаз не сводят. Без этих вечных баб, без нервов.