Тринадцатый этаж - Даниэль Галуйе

Нам пришлось ждать совсем недолго, потому что Дороти сказала секретарше, что нас интересует самый дорогой сеанс для двух человек в одном контуре.

Нас тут же, без промедления, пригласили в роскошный альков. Мягко лилась омнифоническая музыка, отражаясь от стильных гобеленов. В теплом воздухе стоял пряный аромат.

Мы сели на диванчик, обтянутый бархатом, и Дороти уютно устроилась у меня под боком, прижавшись щекой к моей груди. Ее волосы благоухали духами. Техник надел нам на головы шлемы и подвинул пульт управления поближе к Дороти.

— Просто расслабься. Малышка Дотти сама обо всем позаботится, — сказала она, протягивая руку к кнопкам.

Тут же покалывающие кожу токи устремились от бесчисленного количества электродов к соответствующим центрам коры головного мозга, которые каждый электрод безошибочно распознавал. Комната, гобелены, ароматы — все это унеслось куда-то, словно пушок семян чертополоха, сдутый резким порывом ветра.

Над головой появилось небо нежного лазурного цвета, под которым простиралось изумрудное море с лениво перекатывающимися волнами. Прибой ритмично и монотонно омывал чистейший песок пляжа. Набежавшая волна приподняла меня, как буек, и снова медленно и плавно начала опускать, пока мои ноги не коснулись покрытого рябью песчаного дна.

Это была не иллюзия, это было по-настоящему. Не возникало сомнений в реальности происходящего, даже при том, что все это протекало в возбужденных галлюцинаторных центрах мозга. Да, у стимуляции коры мозга тот еще эффект!

Сзади раздался звенящий смех, и на гребне следующей волны я развернулся — и тут же получил в лицо целый сноп брызг.

Дороти решила ускользнуть и поплыла прочь от меня. Я кинулся вдогонку, и она нырнула — как дельфин, на мгновение взметнувшись над водой и на фоне искрящихся брызг продемонстрировав во всей красе омытую солнцем наготу своего крепкого, гибкого тела.

Мы плыли под водой, и один раз мне даже удалось догнать девушку и схватить ее за лодыжку, но Дороти ловко вывернулась и устремилась дальше, словно грациозное морское создание.

Я вынырнул на поверхность и стал выплевывать соленую воду.

И тут я заметил Джинкс Фуллер. Она стояла на пляже, серьезная, собранная, и что-то высматривала на пенящейся поверхности моря. Ветер развевал ее юбку и трепал волосы, набрасывая их девушке на лицо.

Вынырнула Дороти, увидела Джинкс и недовольно нахмурилась:

— Что-то мне здесь не нравится.

Тут все мои ощущения накрыла кромешная тьма, и вот уже мы с Дороти спускаемся на горных лыжах, скользя по замерзшему белому склону горы и хохоча, несмотря на холодную снежную пыль, летящую нам в лица.

Мы замедлили спуск и попробовали обогнуть небольшой бугорок. Дороти свалилась в снег, и я затормозил, чтобы вернуться и опуститься рядом.

Она, весело смеясь, подняла на лоб очки и обняла меня за шею.

Но я смотрел через ее плечо — на Джинкс. Почти полностью скрытая заиндевевшим деревом, она молча и печально наблюдала за нами.

И в этот момент я его почувствовал — это осторожное, едва уловимое присутствие ищущих что-то мыслей Дороти Форд, которые вместе с возбуждающими импульсами погружались все глубже и глубже, слой за слоем в ткань коры моего мозга.

Я совсем позабыл о резонирующем эффекте электронной стимуляции мозга, когда потоки совершают возвратно-поступательное движение, забыл, что синхронная стимуляция двух человек может привести к непроизвольному допущению в твои мысли мыслей партнера.

Я выпрямился и сорвал с головы шлем с электродами.

Дороти, очнувшаяся от грез одновременно со мной, равнодушно пожала плечами:

— Я просто хотела как лучше. Ну, перестаралась немножко. Разве можно осуждать за это девушку?

Я лишь молча всматривался в ее лицо, пытаясь определить, что у нее на уме. Проникла ли она в мои мысли достаточно глубоко, чтобы узнать, что я остаюсь в команде Сискина только потому, что собираюсь помешать его сговору с партией?

Впервые за много дней я наконец почувствовал, что вышел из мрачного состояния, навеянного гибелью Фуллера. А воображаемые инциденты, которые после того несчастного случая пошли чередой, стали казаться ночными кошмарами, при ясном свете дня утратившими свою пугающую реалистичность. Я подошел к опасной черте, переступив которую мог оказаться в аду, но удержался на этой грани благодаря Эвери Коллингсворту.

Псевдопаранойя. Этот вывод был таким логичным, что я лишь удивился: почему ни мне, ни Фуллеру никогда не приходило в голову, что работа с полным симулятором социальной среды с его слишком реальным «маленьким народом» могла представлять неизвестную угрозу для психической стабильности человека.

Но еще, конечно, оставались сложности, которые следовало решить. Например, надо было дать понять Дороти Форд, что наша эскапада в ЭСМ-притоне для меня ничего не значит. Хотя мне и доставило тогда удовольствие побарахтаться в море, я не собирался увлекаться подобными забавами. Тем более после того, когда опыт с кортикальным возбуждением столь четко продемонстрировал, до какой степени мои мысли занимает Джинкс Фуллер.

Впрочем, Дороти все поняла. Я обнаружил это на следующее утро, когда задержался перед ее столом.

— Насчет прошлой ночи, Дуг, — как бы невзначай бросила она. — Как я уже говорила, мы оба выполняем каждый свою работу. И я должна делать все в точности, как мне велят. У меня нет выбора.

Я подумал: интересно, какого рода меч занес Сискин над ее головой? Меч, нависший надо мной, был обоюдоострым — во-первых, я находился перед лицом угрозы ускоренного полицейского расследования причин смерти Фуллера и при этом рисковал оказаться козлом отпущения, а во-вторых, Сискин мог окончательно запретить использование симулятора для социологических исследований.

— Теперь, когда мы знаем истинное положение дел, — добавила Дороти менее официальным тоном, — между нами больше не будет недопонимания. — Она заговорила совсем уже ласково и прикоснулась к моей руке. — И знаешь, Дуг, мы все-таки можем весело проводить время вместе!

Тем не менее, я по-прежнему держался несколько отчужденно, не зная, какую часть моих сокровенных мыслей она успела почерпнуть во время сеанса ЭСМ.

Два дня спустя мое беспокойство в связи с тем, что Дороти могла выявить мои намерения и все рассказать Сискину, значительно усилилось. Это произошло, когда он вызвал меня в головной офис корпорации «Сискин истэблишмент».

Воздушный лимузин мягко приземлился на посадочной площадке-выступе сто тридцать третьего этажа центрального небоскреба корпорации. Сискин ждал у входа в свой офис.

Он цепко схватил меня за плечо и повел по воздушно-мягкому ковру. Дойдя до своего гигантских размеров стола, отделанного золотом, Сискин остановился и задумчиво уставился в высокое окно офиса. Там, далеко внизу, лежал город; он выглядел словно на картине, написанной грубыми мазками; его слегка заволакивала темная дымка и наполовину скрывали похожие на комки ваты плывущие клочья тумана. Неожиданно Сискин заговорил: