Леший. Возвращение к покону - Роман Галкин

class="p1">Тут дверь из приемного покоя распахнулась и в холл выбежала девушка в синей униформе, несшая в руках кипу каких-то бумаг.

– Здрасть, – кинула она на бегу и пронеслась было мимо, но резко остановилась и уставилась на высокую шатенку. – Зинаид Пална, вы ж только что там… я ж вас там…

Видя грозно сошедшиеся у переносицы брови шатенки, девушка забормотала еще более невнятно, попятилась и через мгновение ее каблучки уже стучали по ведущей наверх лестнице.

– Лех, – обратился охранник к шатенке, – мы щас с тобой роддом в дурдом превратим.

Владыка продолжил непонимающе хмуриться.

– Лех, – выступила вперед санитарка, – ты можешь нас оставить самими собой, только одеть в местные шмотки?

Леший кивнул и облик троих преобразился. Прилично из них выглядел только Николай, облаченный в форму охранника. В принципе, если не заострять внимание на деталях, зеленая брючная униформа санитарки тоже могла сойти для Юрия, если бы не женские туфли с бантиками и бейджик санитарного работника Перилкиной Клавдии. Но вот розовый прикид Лешего в сочетании с туфлями не менее сорок четвертого размера на высоких шпильках…

– Пыф-ф-ф, – не выдержав, прыснул Николай.

В это время загудел останавливающийся лифт, и расположенные рядом с лестничным маршем двери лифтовой шахты начали открываться.

– Леха, делай нас невидимками! – истерически зашипел Юрий.

Когда дородная санитарка выкатила из лифта тележку, груженую отправленным в стирку постельным бельем, холл уже был пуст. Она покатила тележку к выходу во внутренний двор, но послышавшаяся с середины пустого холла мелодия заставила ее остановиться.

– Очарована, околдована, словно с ветром ты в поле повенчана, – запел хрипловатый мужской голос, но песня оборвалась, и уже другой голос заговорил: – Да, Натусик? Кто не звонишь? Я не звоню? А, дык я это, сам тебя навестить приехал. Мы с Юрком, Натусик.

У слушавшей все это тетки все выше задирались брови, и все ниже отвисала челюсть. Ее взгляд шарил по помещению, пытаясь отыскать источник звука. Не найдя его взглядом, санитарка развернула и двинула на звук тяжелую тележку.

– Чего? – продолжал звучать из пустоты мужской голос. – Не надо приходить? Почему сейчас не надо приходить? Да ты чо?! Братцы! Натаху с Федором после обеда выписывают!

– Наливай! – отозвался другой голос.

– Слышь, тетка, да заманала ты со своей тележкой! – возмутился первый голос, постоянно ускользающий от двигающейся на его звук санитарки. После чего он ответил второму: – Не гони лошадей, Юрок. Мне после обеда Натаху с сыном забирать. Надо быть трезвым. Да отстань ты, тетка! Ну прямо, как танк… Лех, сделай уже нас видимыми.

Когда морок невидимости исчез, тетка замерла, вновь отвесив челюсть. Почему-то ее внимание сразу привлек высокий блондин с аккуратной бородкой, одетый в розовую униформу женского персонала и обутый в огромные женские туфли на высоких шпильках. Удивление на лице женщины сменилось гримасой презрения. Громко сплюнув и гордо задрав подбородок, она одним движением развернула тележку к выходу и пошла прочь, на ходу костеря гнилую западную демократию вкупе с голубизной и другими либеральными ценностями.

Глава 9

Узнав о выписке жены, Николай потребовал, чтобы пришелец вернул его домой.

Цепной пес Лекс, как и всякая собака, обладал способностью видеть сквозь морок, не зря же собак храмовники не любят. Потому странных нарядов прибывшей троицы он попросту не заметил. Но Леший и сам сообразил вернуть братьям обычный вид, прежде чем покинуть терем Коляна.

Колян заручился словом владыки, что тот явится завтра к полудню, праздновать рождение Федора уже со всей честной компанией.

Владыка же наказал молодому отцу, дабы тот не обижал и не бил супружницу, пока та кормит младенца грудью, ибо от побоев и расстройства молоко пропасть может. А молоко матери всяко лучше, нежели молоко какой-то тетки-кормилицы.

– Ха-а, да ты чо, Лех? – засмеялся хозяин терема. – Хотел бы я посмотреть на того, кто мою Натаху обидит! Она у меня сибирячка, понял? Она из тех некрасовских баб, которые коня на лету одним ударом, понял?

Кто такие некрасовские бабы, Леший не знал, ибо доселе не встречал, но на всякий случай шепнул домовому Кузьме, чтобы тот лишний раз хозяйке под руку не подворачивался. На том и оставил владения Коляна, шагнув в терновые заросли к лесовику Терентию.

Терентий встретил его, лучась самодовольством и топорщась свежими листочками на одежке. Тут же и поведал о причинах благостного настроения. Посредством даренной владыкою силушки и свеже-ошкуренного кленового посоха лесовик принялся наводить порядок в своих угодьях, охаживая по спинам любителей вытаптывать траву, ломать ветки, жечь костры да мусор разбрасывать. Людишки, привыкшие использовать пригородную лесопарковую зону для пикников, в ужасе разбегались, кляня буйно помешанного бомжа и грозя вызвать полицию. Правда, один выпивоха, получив посохом по хребту, не кинулся наутек, а встал перед Терентием на колени и, почему-то называя лесовика белочкой, клятвенно заверил, что более ни капли в рот.

– Помрешь же от жажды, – подивился такому решению Терентий.

– Ну-у, – задумался мужик, – тогда только по праздникам.

Махнув рукой на блаженного, лесовик отправился гонять прочих безобразников.

– Енто с утра еще не много людишек, – объяснял он теперь владыке. – Енто только которые с лиликтрического трамвая с ночной смены едуть. А вот к вечеру ужо попрут, так попрут. И кажный норовит костерок запалить. Да не на старом кострище, а, вишь, выискивают местечко, где поменее загажено. Вот уж я их теперича-то!

Владыка слушал лесного мужичка, одобрительно кивая. Однако, в конце концов, решил малость поучить уму-разуму.

– Нешто ты, Терентий, для того над здешним лесом поставлен, чтобы самому по всем кусточкам да овражкам носиться, порядок блюдя?

– Дык, а кто же, ежели не я? Нет нонче у лесе ни кикиморы, ни шушуна, ни даже анчутки самой запропащей. Вот, мыслю, какой-никакой порядок наведу, так и вернется народец ко мне в услужение.

– Мыслить нужно прогрессивно! – наставительно заявил владыка фразой Кощея. – И что с того, что ни народца лесного, ни крупного зверя под твоей рукой нет? Да ежели малые птахи великой стаей соберутся, да всякому безобразнику на голову гадить начнут, так и отвадят его отсель не хуже волчьей стаи. А ежели мураши в портки заберутся, да за разные места грызть начнут, а?

– Бр-р-р, ашни помыслить об таком боязно, – передернул плечами лесовик.

– Во-от, – наставительно поднял перст владыка. – А ты бы век сам по кустам бегал, палкой своей размахивал. А у тебя ведь и мыши есть, и ужи, да и гадюки на особо злостных лихоимцев найдутся.

– Ой, да ежели так-то, владыка, то у меня и клопы вонючие найдутся, и блохи лесные кусучие, и