Спаси меня - Гийом Мюссо

— Что вы хотите сказать?

— Я пришла поговорить с вами, доктор.

Сэм нахмурился. Откуда она знает, что он…

Вместо ответа Грейс указала на спортивную куртку, в которую был одет Сэм. На кармане была неброская вышивка: герб бейсбольной команды больницы Святого Матфея.

— Меня зовут Сэм Гэллоуэй, — сказал Сэм, раздраженный тем, что вынужден продолжать этот разговор. — Я педиатр.

Вместо того чтобы ответить «очень приятно» или что-нибудь в этом роде, Грейс Костелло сказала:

— Доктор Гэллоуэй, похоже, вас что-то беспокоит.

— Я просто очень устал. И мне действительно пора.

Сэм отошел на несколько шагов. Он был уже у самой калитки, когда в него попала очередная стрела, выпущенная Грейс Костелло.

— Трудно терять близких, правда?

— Я вас не понимаю, — ответил Сэм, оборачиваясь к ней.

Он смотрел на нее со все возрастающей тревогой. Грейс поднялась, подошла к нему и встала напротив с решительностью, которая нисколько не уменьшала ее женственности. Солнце садилось в Гудзон, и небо над их головами порозовело.

— Послушайте, доктор. Я знаю, что вам сейчас тяжело, но мне некогда разводить церемонии. Итак, к делу. У меня для вас две новости, хорошая и плох…

— Я не в настроении играть в загадки, — сухо оборвал ее Сэм.

Но Грейс продолжала как ни в чем не бывало:

— Хорошая новость заключается в том, что ваша подруга жива…

Сэм оторопело посмотрел на нее.

— Какая подруга?

— Жюльет не было в самолете, — объяснила Грейс. — Она жива.

— Что вы несете?!

Вместо ответа Грейс вытащила из кармана газету. Сэм вырвал ее у нее из рук. Через всю первую страницу шел крупный заголовок: «Молодая француженка задержана после катастрофы рейса 714».

Но вот что было совершенно необъяснимо. На газете стояло завтрашнее число.

— Где вы это взяли? — спросил Сэм.

Грейс не ответила, и Сэм лихорадочно пробежал глазами строки статьи.

— Если это шутка… — угрожающе начал он.

— Это не шутка. Жюльет жива.

— Почему на газете завтрашнее число?

Грейс вздохнула. Похоже, с этим парнем будет трудно.

— Гэллоуэй, успокойтесь.

Сэм отшатнулся, кипя от ярости. Эта женщина вывела его из равновесия. Она бредит, это очевидно. Но он все-таки должен выяснить все до конца. Он уже бежал прочь, но вдруг в его сердце зародилась сумасшедшая надежда.

«А что, если это правда? Что, если Жюльет жива?»

Он уже был по ту сторону решетки, окружавшей площадку, когда в последний раз обернулся. Он увидел, что Грейс смотрит на него и в этом взгляде сострадание и вызов. И Сэм заставил себя спросить:

— А плохая новость?

Судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет.

Сенека

— Вы уверены, что она здесь?

— Я уже объяснила вам, мистер Гэллоуэй. Жюльет Бомон задержана. Больше никакой информации вы не получите.

Сэм просто не мог поверить: Жюльет жива! Она в руках полиции, но жива. Он был вне себя от волнения и не мог усидеть на месте. Снова и снова он обращался к полицейскому в форме, молодой негритянке с зелеными глазами и прической из множества безупречно заплетенных косичек.

— Это какое-то недоразумение! Я прекрасно знаю Жюльет Бомон. Мы вместе провели выходные, и я абсолютно уверен, что она не имеет никакого отношения к тому, что случилось с самолетом!

Женщина-полицейский наконец потеряла терпение:

— Подождите, пока кто-нибудь займется вами, и будьте любезны сесть и соблюдать спокойствие.

Сэм в тихом бешенстве выскочил в зал ожидания. Он примчался сюда прямо в спортивном костюме, даже не переодевшись. У него не было с собой ни мобильного телефона, ни денег. А ведь если он хочет вытащить Жюльет из этой переделки, ему нужно срочно связаться с адвокатом.

Он снова вернулся к женщине-полицейскому. К форменной рубашке была приколота карточка с именем. Суровый страж порядка отзывался на нежное имя Калиста.

— Вы будете смеяться, но я забыл свой бумажник.

— Действительно, очень смешно.

— Не могли бы вы одолжить мне доллар?

— Это еще зачем?

— Мне нужно позвонить.

Калиста вздохнула.

— Если я буду давать доллар каждому, кому приспичит позвонить…

— Я верну!..

— Ладно, не парьтесь.

С мрачным видом она достала четыре монетки по двадцать пять центов и бросила на стойку. Сэм поблагодарил ее и опять выскочил в холл, где висели телефоны-автоматы.

В отличие от большинства своих сограждан у Сэма не было личного адвоката. Первым делом он решил обратиться к одному из юрисконсультов больницы Святого Матфея, с которым у него были хорошие отношения. Выслушав Сэма, тот посоветовал ему обратиться к своему коллеге. Сэм тут же позвонил ему, и адвокат, которого привлекло то, что это дело наверняка получит широкую огласку в прессе, согласился приехать в 21-й участок.

Повесив трубку, Сэм испытал чувство огромного облегчения.

Ну вот. Теперь все будет хорошо. Паранойя, охватившая всех после одиннадцатого сентября, до сих пор не пошла на спад, но хотя нью-йоркские полицейские не отличаются особой сообразительностью, даже они быстро поймут, что Жюльет ни в чем не виновата.

Сэм сел, но тут же снова вскочил. Он просто не мог оставаться на одном месте. Ему не давала покоя мысль о Грейс Костелло, которая нашла его в Центральном парке и завела с ним странный разговор. Она сказала, что у нее две новости — плохая и хорошая. Хорошая новость — то, что Жюльет жива. А когда он спросил о плохой, она загадочно ответила: «Плохая новость заключается в том, что жить ей осталось всего несколько дней». Сэм сразу решил, что эта женщина бредит. Он убежал, не задавая больше никаких вопросов. Теперь он об этом горько жалел.

Нет. Это какой-то бред. Он должен радоваться, что нашел Жюльет. Значит, она не села на тот самолет. Он так и знал! Наверное, она вернулась, чтобы найти его. Доли секунды хватило ему, чтобы понять, что это означало, и он снова поверил в жизнь. Он решил, что при первой возможности скажет Жюльет правду. Признается, что не женат, и, может быть, она простит ему глупую ложь.

— Мистер Гэллоуэй? Я инспектор Ди Нови.

Размышления Сэма были прерваны, он поднял голову и увидел полицейского, который с улыбкой приглашал его в свой кабинет. Ди Нови был больше похож на героя сериала про полицейских, чем на настоящего копа. Форма сидела на нем идеально, под ней была черная рубашка от знаменитого итальянского кутюрье. Ди Нови был спортивного сложения, улыбка открывала два ряда белоснежных зубов, а загар свидетельствовал о том, что он только что вернулся из отпуска или провел немало времени в солярии.