Защити свою любовь - Люси Скоур

– Ваши ребята любят собак? – спросила она, стараясь подражать Линку.

Пока Мак быстро осматривала Эву, та рассказывала ей о своих двух собаках – Лоле и Максе. Опухшие железы. Температура.

– Ты давно ела?

Эва поспешно покачала головой.

– Нет.

Мак повторила тот же осмотр с Сэди, та сидела, как сфинкс.

Мак перекинула стетоскоп через плечо, а Эва все продолжала рассказывать о том, как ее папочка тайком дремлет вместе с Лолой на диване, пока мама пропалывает огород.

– Итак, у них очень заразная желудочная инфекция, которая распространяется по округе, – начала Мак.

– О черт, – прошептала Харпер.

– Да, – сказала Мак. – Посадите эту парочку на карантин и в следующие двое суток давайте им больше жидкости. Больше электролитов и бульонов. Диета при детской диарее: полезны бананы, рис, яблочный сок и тосты, для начала – протертая пища. Самое худшее должно закончиться завтра, но, если завтра больше не будет рвоты или диареи…

– Какашек! – радостно воскликнула Эва.

– Да, какашек, – смеясь, продолжила Мак, – позвоните мне, чтобы мы убедились, что у них нет обезвоживания.

Харпер энергично делала пометки в блокноте, который она извлекла из своей большой хозяйственной сумки.

– Хорошо. Итак, теперь, когда вы поставили диагноз моим детям, я спрошу: что вы делаете в пятницу вечером? – спросила Харпер.

Мак открыла рот, но поняла, что не знает, что сказать.

– Альдо упоминал о барбекю, и, поскольку они с Глорией сейчас переделывают внутренний дворик, я вызвалась устроить барбекю у себя. Черт! Девочки, не помните, я сказала папе, что у нас будет барбекю?

С видом глубокой задумчивости Эва поднесла палец к подбородку. Сэди впервые вышла из роли сфинкса.

– Не думаю, что ты сказала папе. Ты разговаривала с тетей Гвоией по телефону и сказала «Напомни мне, чтобы я сказала кое-фто Вуку». А потом Вову опвыскал скунс.

Харпер покосилась на дочь.

– Ей нужно некоторое время, чтобы оттаять, но потом берегитесь.

Сэди пустилась рассказывать о том, как плохо пахло от «Вовы» и сколько раз ей пришлось принимать ванну.

Мак боролась со спонтанным желанием закончить прием. Ключевым моментом в медицинской практике была эффективность. И Мак не знала, удобно ли, когда пациентка приглашает тебя домой, даже если муж пациентки – ее старый знакомый по военной службе.

– Значит, мы ждем вас в пятницу в семь, хорошо? – с сияющим лицом сказала Харпер, помогая своим дочерям слезть со смотрового стола.

– Хм. Хорошо, – сказала Мак, не в силах придумать достаточно достоверный предлог, чтобы отказаться. Конечно, если дети выздоровеют. Иначе дом Гаррисона будет на карантине. Не то чтобы она надеялась на то, что дети будут больны и избавят ее от необходимости появиться в обществе.

– Я испеку для вас шоколадные пирожные с орешками, доктор Мак, – сообщила Эва, заставив Мак почувствовать себя полной идиоткой.

– Эва у нас любит печь, – пояснила Харпер. – Чаще всего ее угощения вполне съедобны, – сказала она, собирая сумку, ключи и дочерей.

Они вместе прошли в холл.

– В семь вечера в пятницу. В нашем доме. Альдо знает адрес. Принесите салат или десерт на случай, если шоколадные пирожные не удадутся.

– Я люблю сэндвичи с мороженым, – сообщила Сэди.

– До пятницы, – сказала Эва, взявшись с сестрой за руки и с важным видом выходя из комнаты. – Мама, нам можно есть мороженое, пока мы болеем?

– Детка, если мороженое вам сейчас не навредит, вы, разумеется, сможете съесть его. О! Какие красивые цветы, – воскликнула она, заметив букет на стойке.

– Это для доктора Мак от шефа пожарных Рида, – радостно сообщила Тьюзди.

– Ну как интересно. – Лицо Харпер подозрительно засияло.

Мак съехала на обочину перед большим трехэтажным кирпичным домом. Заглушив мотор, она взяла закрытую крышкой миску с приготовленным ею салатом из сладкого картофеля и коробку сэндвичей с мороженым, которую она импульсивно купила в продуктовом магазине. Поднимаясь по ступенькам, Мак восхищалась пышно цветущими растениями в подвешенных горшках и удобной мебелью.

На одеяле лицом вниз лежала кукла, а к крыльцу были прислонены два детских велосипеда.

Все вокруг так и кричало: «Дом, милый дом».

Коврик у двери повторял это послание слово в слово.

«Барбекю в узком дружеском кругу. Черт возьми, да кто она такая?»

Нажав на дверной звонок, Мак дождалась того момента, когда с другой стороны двери раздался громкий хор детских голосов.

Дверь открылась, и Мак усмехнулась, узнав капитана Лукаса Гаррисона. На его спине висел мальчик, у ног вертелся улыбчивый питбуль, а за ним слышался беспорядочный хор голосов.

– Доктор О’Нил, – сказал Люк с улыбкой, на которую был довольно скуп во время командировки. – Добро пожаловать в бедлам.

– Спасибо за приглашение, – сказала Мак.

– Это Генри, он слишком большой для того, чтобы таскать его на закорках, – сказал Люк, когда мальчик, который душил его, ухмыльнулся. – А это Лола.

– А, вонючая собака, – сказала Мак, наклоняясь, чтобы позволить Лоле обнюхать себя.

Деликатно обнюхав ее, Лола высунула длинный язык на манер Джина Симмонса[8].

– Заходи. Вся остальная команда на заднем дворе.

Похоже, слово «команда» неточно передавало то, что она увидела на заднем дворе, где собралась половина Биневеленса.

Харпер и темноволосая модница, в которой Мак узнала Глорию Моретта, накрывали на стол, покрикивая на целую армию детей. Альдо в темных очках управлялся с грилем, холодным пивом и массивными щипцами, которыми, казалось, можно было перевернуть корову.

Была еще одна пара – высокий светловолосый мужчина и длинноногая брюнетка, которые миловались у костра, вместо того чтобы действительно разжигать огонь.

– Найдите комнату, если собираетесь добавить нам внуков, – крикнула сидевшая в шезлонге женщина с коротко остриженными седыми волосами, следившая за тем, как Альдо справляется с грилем. Целующаяся парочка смущенно разомкнула объятия.

По двору бегали собаки. Еще две, не считая теперь уже не вонючей Лолы. Оба пса были маленькими. Тот, что покрепче, был одноглазым, но это не сказывалось на том, с какой скоростью он кружил по огороженному забором двору. Второй тоже был маленьким, и казалось, что Лола могла бы по ошибке принять его за еду. Но, похоже, они считали себя равными, а не хищником и добычей.