Это не то, что я хотела - Мария Бронте

начале. Элис щурится от яркости и делает руку козырьком, чтобы лучше развидеть происходящее. В ярком свете будто тоже существовала некое пространство, словно это была дверь из комнаты «тьмы» в комнату «света». В этой комнате «света» отобразился чёткий мужской силуэт, идущий навстречу девушке. Чем ближе он подходил к ней, тем ярче становилась эта дверь.

– Что за?… – в большом смятении себя спрашивает Элис.

Она встаёт с пола, полностью наполненный её слезами, одежда, каким-то образом, не промокла и ни единой капли не стекала с неё, словно её одежда превратилась в водостойкую. Она не отрывала взгляда от этой входной двери, где продолжал навстречу к ней идти силуэт. Знакомый силуэт. Элис стала медленно идти навстречу к нему, опасаясь того, что это не тот, кого она ждёт.

Когда силуэт подходил всё ближе, он переставал сливаться со светом и стал выделяться из него, придавая человеку чёткость в лице. Элис узнаёт знакомые черты лица.

– Папа? – её голос вздрогнул.

Силуэт выходит из двери, в то время, когда свет становился ещё ярче. Элис уже не могла смотреть на него и зажмурилась от яркой вспышки. Длилась вспышка около пяти секунд и, вскоре, этот свет пропал, оставляя Элис вновь в темноте.

– Ты меня не узнала? – спрашивает мужской бархатный голос. – Это я, твой папа.

Элис открывает глаза и, не спеша, поднимает голову. Перед ней стоял папа. Сам Джон Рутиер. Девушка не могла поверить своим глазам. Она вновь жмурится от боли в глазах и через силы открывает их.

– Папа?…

– Да, это я, Элис, – Джон протягивает ей руку. Элис смотрит на неё с сомнением.

– Ты же… Тебя же…

– Нет, я живой. Я здесь, рядом с тобой. – перебивает её Джон, до сих пор держа рука перед ней. Элис всматривается в лицо папы, и это действительно он. Все сомнения пропали, как будто их и не было. Это действительно Джон Рутиер. Тот самый хирург, прославившейся на весь США, которому все хирурги завидовали и другие люди с медицинским образованием.

– Пап, это действительно ты? – Элис до сих пор не может поверить, что сейчас она разговаривает с настоящим папой.

Джон молчит несколько секунд, затем улыбается и отвечает:

– Да, это я, Элис.

Элис смотрит на него как спустившегося на землю Бога. Внутри появилась чувство веры, что папа жив, его не убили. Он просто скрылся от множества глаз и теперь поживает в тихом местечке, не привлекая к себе особого внимания. Девушка решается и с полной уверенностью подаёт свою руку в его, и Джон мигом её заставляет встать на ноги и прижимает крепко к своей груди. Она вновь учуяла запах того мужского парфюма, которые они с мамой подарили ему на день рождения. Джон сказал, что эти духи теперь самые любимые. Элис вдыхает в себя этот аромат, изучая каждую его нотку.

– Папа-а-а, – Элис завыла и вновь начинает плакать, уткнувшись ему в плечо. Но эти слёзы выражали счастья того, что вновь пребывает в крепких объятьях папы как в те времена.

– Ты уже такая большая, – Джон поглаживает её затылок, а затем целует в макушку, от чего Элис жмурится, чтобы перестать плакать. Чёрт, слёзы счастья?

– Папа, я скучала! – захлёбываясь слезами, тяжело проговаривает она, набравшись сил посмотреть на его лицо. Джон посмотрел на неё спокойной, а затем тепло улыбнулся. – Не могу поверить, что вновь разговариваю с тобой.

– Моё солнышко, не плачь, – Джон аккуратно берёт её за подбородок и большим пальцем руки вытирает её текущие по щекам слёзы.

– Ты правда здесь?

– Да. Я тут, рядом с тобой, солнышко, – последнее слово он выделяет с видной большой любовью. Внутри Элис снова почуяла то самое чувство, когда слышала это слово. Она давно не слышала его. Она так скучала по этому слову голосом любимого папы.

– Боже, я не верю… – Элис вновь прижимается к нему щекой, но в этот раз обхватив мужчину крепче, боясь отпустить его даже на секунду. Он боялась вновь потерять его. Тем временем Джон тепло улыбнулся и тихо посмеялся, уткнувшись носом в её макушку. Элис бы всё отдала, лишь бы этот момент длился не секундами, а вечностью.

– Пойдём со мной?

– Куда? – без понятия спрашивает она.

– В лучшее место, – отвечает он, слегка отстранившись от неё, чтобы видеть лицо дочери.

– Но я…

– Тебе понравится, пойдём, – перебивает её Джон, нежно обхватывая запястье дочери и увлекая за собой в нужную сторону. Элис начинает не понимать, что хочет показать папа или, сперва, куда они вообще идут. Джон, буквально, тащил Элис за собой к тому самому лучшему месту.

– Куда именно? – спрашивает Элис, но в ответ лишь тишина от Джона, продолжая тащить за собой дочь. Элис еле успевала за ним, путаясь в своих же ногах.

Туда, куда они направились, из ниоткуда открылась та самая комната «света», откуда и вышел Джон. Элис интересовалась, что находится в ней, но сейчас она начинает чувствовать, что что-то здесь не так. Будто это была какая-то ловушка.

– Папа? – она спрашивает его громче, что голос слегка вздрогнул.

– Да, солнышко? – наконец отвечает Джон.

– Куда мы идём? – выделяет Элис слово с небольшой грубостью. Ей не понравилось, что папа не откликнулся и не ответил на её очередной наводящий вопрос. Джон, продолжая идти, повернул лицо к ней и улыбнулся. Эта улыбка больше не казалась тёплой. Больше, пугающей.

– Тебе понравится, – отвечает он и возвращает взгляд на светлую дверь. Из передвижение стало быстрее.

– Почему только я? А как же Томас? А мама? – она оборачивается назад, надеясь, что за ними идут мама и брат, но стояла та же самая темнота, даже и не намекая на явление других живых людей.

Элис начинает дёргать свою руку, чтобы Джон отпустил её и наконец обратил неё внимание, чтобы всё объяснил, но тщетно. Тогда она пытается сбросить его руку, но тоже бесполезно. Джон словно впился в её запястье мёртвой хваткой. Паника охватывает Элис, и она начинает всеми способами вырываться из его хватки.

– Папа, отпусти меня! Я не хочу! – в истерике кричит Элис, но тот совершенно игнорит.

Девушка переводит взгляд на светлую дверь, которая находилась от них в пяти метрах, тогда она паникует ещё сильнее и всеми силами вновь дёргает свою руку. Бесполезно. Сейчас для неё это выглядело не моментом воссоединения с любимым человеком, с отцом, а момент удара ножом в спину, который она узнает за светлой дверью.

– Почему? Разве ты не хочешь со мной отведать твоего любимого мороженого в лучшем месте?

Элис начинает плакать об безысходности. Она вспоминает про то сообщение Томаса.