Погрешность - Марина Инаяни

испугалась? Внезапно Петр всё понял. Ведь Глеб же сразу сказал ему, где искать. Почему ее нашли в кабинете сотрудников, спрашивал он. Конечно, Тамара догадалась, кто убил Алису, и хотела вывести Сашу на чистую воду, а та ее застала за обыском рабочего стола или еще чего-то. Как же это очевидно. Очевидно и просто, думал Петр. Жаль, что он не понял этого сразу. Глеб вот понял, а он – нет.

Смешно, Петр ухмыльнулся, ведь это была единственная блондинка в конторе, да и во всем этом деле. А ведь Глеб ему сразу сказал, что убила блондинка. А он не поверил. Вернее, вроде и поверил, но не проработал. Жаль, смерти Тамары можно было избежать.

Петр закончил работу поздно, писал отчеты. Он уже собирался уходить, когда в кабинет постучали. Это был дежурный:

– Товарищ майор, там Вас ждет этот Ваш, журналист, – с запинкой сказал сержант. – Пригласить его?

– Он знает о деле?

– Да, товарищ майор.

– Нет, не надо, – Петр резко засобирался. – Скажите, что я уже ушел.

– Но он там, в приемной, – растерялся дежурный.

– Я выйду через черный ход, не хочу общаться с журналистами.

– Понимаю, товарищ майор, доброй ночи.

Петр выскользнул из кабинета и, пока дежурный говорил с Глебом, незаметно вышел через черный ход. Ему не хотелось разговоров. Ни с Глебом, ни с кем-то еще. Дело было раскрыто, так к чему всё это, думал он. А Глеб был любителем поговорить, и не просто поговорить, а непременно выставить Петра в дурном свете, указав ему на ошибки. А этого как раз и не хотелось. Петр решительно направился в сторону дома, ускорив шаг, чтобы не попасться на глаза Глебу, который мог в любой момент выйти из участка.

19

День выдался длинный, Петр был рад наконец-то вернуться домой и предвкушал скорый отдых в тот самый момент, как у двери его позвал знакомый голос. Это был Глеб.

– Ты меня напугал, – ухмыльнулся Петр. – Чего тебе? Мы же всё раскрыли, нет?

– Я хотел поговорить, хотел спросить, – нерешительно начал Глеб. Петр, до той минуты хотевший выставить незваного гостя в ночной час, от этой робости смягчился и пригласил его зайти. Но тот отказался. – Нет, спасибо, я лучше на воздухе, здесь так хорошо, – достал сигарету, закурил, глядя в ночное небо. Помолчали.

– Ты пришел покурить у меня на крыльце, или есть что-то важнее? – не удержался Петр.

– Красивое небо, не правда ли? – Глеб, казалось, не расслышал ноток недовольства в голосе Петра. – Я часто думаю, Петр Сергеевич, о звездах. Я думаю, что каждая звезда – это доброе дело. А когда небо грустит без звезд – это значит, что где-то кто-то сильно нагрешил, понимаешь меня? И я спрашиваю себя, а всё ли я сделал, чтобы не дать этому случиться…

– Ты говоришь о чем-то конкретном? – неуверенно спросил Петр. Обычно в такие моменты Глеб осекал его каким-то едким замечанием и Петр уже подсознательно приготовился к очередному неприятному высказыванию в свой адрес, но на удивление последовал ответ. Такой простой, спокойный ответ.

– Я говорю о Кристине, ну или как ее там звали. Как ты думаешь, мы могли наказать ее за преступление?

– Но она сама себя наказала, покончив с собой, разве этого мало? – Петр не понимал переживаний Глеба.

– Да, наказала, но ведь это был ее собственный выбор, а не отмщение. Разве это одно и то же? Я имею ввиду, если человек сам себя наказывает, значит, мнение окружающих для него неважно, и значит, что общество в целом не играет никакой роли в этом наказании, ведь это решение она приняла сама. Получается, мы опоздали, разве не так?

– Да какая разница, не понимаю, преступница понесла наказание. Если бы мы ее посадили, то она получила бы лет 15 и вышла бы на свободу в самом расцвете сил и лет. Она наказала себя смертной казнью, как по мне, так это более строго, нежели 15 лет.

– Наверное, да, – Глеб докурил сигарету, затушил окурок и молча направился в сторону улицы.

– Это всё? – удивленно воскликнул Петр ему вслед. – Это всё, зачем ты приходил? Просто узнать, достаточное ли это наказание?

– Скорее понять, почему оно недостаточное, – Глеб обернулся, – понять, из тех ты людей, которые хотят знать, или тебе всё равно.

Глеб резко зашагал в сторону дороги. Петр попытался окликнуть его, ему не давал покоя этот непонятный визит. Он знал, что Глеб ничего не делал просто так и всё, что он когда-либо ему говорил, всегда имело смысл, но не это…

Зайдя в дом, Петр поймал себя на мысли, что уже не хочет ни спать, ни пить, чего так жаждал пару минут назад на подходе к крыльцу. Его мысли занимало только одно. Этот ночной визит. Зачем, что он, Петр, должен был понять? Почему оно недостаточное? Никакого смысла. Вполне достаточное, Петр же так аргументированно всё объяснил… Или нет? Может быть, он чего-то не знает? Он не знает, а Глеб знает, и потому ведет эту странную игру. Но что же? Это не самоубийство, мелькнуло в голове у Петра. Да нет же, всё указывало на то. И зачем Глеб приходит сейчас, когда он сам говорил, что Кристина сделала это сама. Вернее, не Кристина. В этом деле было ясно и верно всё, кроме того, что ее звали Кристина.

Стоп. Вот же оно.

Резкое озарение подкосило Петра, и он чуть не потерял равновесие. А что, если всё наоборот, и неверно всё остальное, кроме Кристины. Надо же их как-то называть, говорил Глеб. То же он говорил про Фила и Риту. Надо же их как-то называть, но почему именно так?

20

Следующим утром, едва дождавшись рассвета, Петр бросился в архив. Он искал. Искал совпадение. Наконец, спустя несколько часов, он наткнулся на одно дело, в котором фигурировали похожие имена. Это был случай на озере, пожар, фигурантами по делу проходили некие Фил и Кристина. К делу прилагалась фотография. Взглянув на нее, Петр потерял дар речи. На ней были изображены Алан Маршак и Саша. Правда, у Алана еще не было ожога, но это точно был он. В описании к материалам дела говорилось, что на фотографии изображены как раз Фил и Кристина. Петр ничего не понимал. Он перерыл всё дело, но никакого упоминания о Глебе в нем не было. Он не был замешан в этой истории с пожаром на озере, не проходил по делу свидетелем. Не было ничего, что могло