К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена - Елена Княжина

Но, в отличие от шумной, торопливой, толкающейся и гудящей Москвы, здесь было тихо. Пусто. Просторно. Солнце игриво бликовало на паркете и просвечивало насквозь светлый ворс ковра. Я поджала под себя ноги и не без труда призналась: сейчас мне хорошо. Приятно и спокойно.

Хотя отсутствие элементарного кофейного столика возмущало: вот как можно жить в столь голом пространстве, что даже чашку поставить некуда? Что за приступ аскетизма? Но роскошный вид из окна на столичную суету компенсировал лощеный минимализм. Наверное, в таких апартаментах жильцы чувствуют себя королями мира.

Я никогда не бывала в настоящих небоскребах. Не представляла, как себя ощущает человек, живущий, скажем, в пентхаусе. Но даже эти просторные хоромы выбивали меня из колеи – немудрено после комнатки в двенадцать квадратных метров. Никак не могла определиться: то ли воображать себя мышонком, случайно забредшем в гнездо орла, то ли все-таки временной орлицей.

Оглядев еще раз все комнаты, кроме спальни, словно преступница, я воровато протиснулась в ванную. Боже, душ. Один и весь для меня. И никто не подвывает в соседней кабинке! И никто не торопит, поколачивая дверь! Кажется, я провела в нем не меньше получаса. Если и был мой персональный Рай на земле, то он, кажется, располагался в квартире у черта.

Пора было признать: несмотря на соседство с адским созданием, его временами жуткий темнеющий взгляд, странные бзики и глупые правила, все было не настолько страшно, как показалось пятничным вечером.

На кухонном столе лежал запасной ключ, прижимавший к стеклу записку. Такую сухую, будто Дрейк за каждое слово лишался парочки выгодных контрактов или получал щелбан в загорелый лоб. Ни приветствия, ни прощания. Ни даже подписи «Черт». Или, на худой конец, «Твой нудный рабовладелец».

«Вечером будь не позже шести. Привези какие-то вещи. Ужин закажу сам. Заберешь у курьера»

Интересно, в Америке примерно такие записки оставляют женам мужья? Или все же добавляют: «Доброе утро, медовая»?

Я придирчиво оглядела квартиру. После вчерашней уборки она блестела, так что хвататься за тряпку было рано. Значит, я успевала забежать в общежитие за свежей одеждой и конспектами.

Деньги, оставшиеся от «аванса на колготки», я отдала Илоне Ралиевне – за то, что она закрывала глаза на проживание Вальки с сыном. Она молча приняла от меня пару расправленных купюр, даже не заикнувшись про эпизод с Джадом. К числу положительных качеств пожилой церберши можно было отнести немногословность и полное равнодушие к происходящему вокруг.

Дверь в мою комнатушку была аккуратно вставлена обратно, на месте выдранного с древесным мясом шпингалета сияла новенькая защелка. Вальки с Ваней не было, но ворох ее платьев неизменной пышной горкой укрывал мою кровать. Пообещав себе заглянуть к ним после занятий, я в спешке переоделась и побросала в сумку тетради.

Лильки в университете еще не было. Обычно ее подвозит Антон, а он и пунктуальность – вещи несовместимые. Так что я просто стояла в прохладном коридоре, обрисовывая носком туфли контур падавшей на пол тени.

– Ласкина! – вырвал меня из задумчивости деланно строгий голос Алексея Николаевича. – Проснулась? Молодец. У меня есть свежие правки по твоей дипломной работе. Загляни в свободный вечер ко мне в кабинет. Заодно покажешь новые наработки.

Рогозин важно сдвинул брови, и я прикусила губу. Че-е-ерт! Я на выходных ожидаемо не уделила проекту ни одной минуты. Плакало мое включение в «особую группу».

Свободный вечер, свободный вечер… Нет у меня теперь свободных вечеров.

– Что не так, Олеся? – вдруг участливо поинтересовался профессор, развернулся спиной к окну и присел на подоконник. – У тебя растерянный вид.

Скорее, душевно-потерянный. Ох… Знали бы вы только, как я вляпалась.

– Я не успела на выходных поработать над дипломным проектом, – пробормотала виновато. – Сестра из Лондона приехала погостить с сыном. Суматоха и… вот.

– Понял. Семья – это важно. Особенно в трудные времена, – добродушно кивнул Рогозин и потряс перед моим носом ладонью с крупным обручальным кольцом на пальце. Я знала, что он, несмотря на солидный возраст, недавно женился. Чем растоптал в пыль непристойные мечты десятков студенток.

Мы оба понимали, что он имеет в виду под «трудными временами». Алексей Николаевич знал больше других о моей непростой финансовой ситуации. Об арестованной квартире, о папином банкротстве, об их с матерью дрязгах и долгах.

Как-то давно, в один из таких «свободных вечеров», я вывалила ему все. Как приставы, не стесняясь стенаний матери, выдворили нас из столичных апартаментов в безликий хостел. «С вещами на выход!» – нервно хохотнул тогда отец, и мать еще месяц припоминала ему привычку юморить, пока в ее жизни происходит форменный конец света. А потом они вовсе перестали разговаривать.

Сейчас родители жили в Воронеже, в нашей старой двухкомнатной квартирке. Пытались склеить брак, больше напоминающий вазу династии Мин, разбитую на тысячу мелких бело-голубых осколков. Стертую едва ли не в пыль. Сердце снова болезненно кольнуло – неужели развод? Страшно об этом было даже думать.

Так хотелось хоть одно светлое пятнышко в этом беспросветном потоке гнетущих мыслей, что я решилась задать Рогозину тревоживший меня вопрос.

– Алексей Николаевич, а вы…

– Мм? Говори, Ласкина, не томи, – он недовольно дернул плечами и почесал седой висок.

– Всерьез тогда говорили про место в «Лингва Юниверс»?

Недавно он намекнул, что, если я не завалю итоговые тесты, возьмет меня в «семью Рогозина». В его команду лингвистов-международников, сопровождающих VIP-персон, звезд и даже президентов других стран! А это ли не мечта – путешествовать по миру в компании интересных, значимых людей?

– Нет, Ласкина, шутки шутил! Я ведь известный юморист! – фыркнул Рогозин, и у меня к ушам потянулась улыбка.

Шанс вырваться из удушающей петли бедности был так реален, что защипало в носу. Зарплаты у них отличные! Я ведь так и родительские долги смогу отдать.

– То есть с меня только красный диплом, да? – заискивающе посмотрела в серые глаза.

– Все ты сдашь. Я в списках тебя отметил, – Алексей Николаевич снова почесал седеющий висок и приподнял бровь, намекая, что это между нами. – Чтобы Дрейк не наседал. Он отличный специалист, но уж больно дотошный и принципиальный. Не умеет он по-свойски. Американец!

Вот, а я о чем? Нудный тип. И, ко всему прочему, черт. Крошечный такой недостаток (это без учета возможного хвоста, иначе недостаток был бы посущественнее). Но не говорить же об этом Рогозину? Мне еще рано в психушку. Я в «Лингва Юниверс» хочу.

***

День прошел на удивление ровно. Разве что Юра ожидаемо не вернул мою «Латынь», и пришлось конспектировать лекцию на листе, вырванном из Лилькиного блокнота. Солнце уже начало путь обратно к горизонту, когда мы с Аверьяновой покинули последнюю лекцию.