Книга Розы - Си Джей Кэри

приехала в Лондон представить документальный фильм о коронации Уоллис Виндзор — «Королева-американка». Ниже в нескольких абзацах повествовалось о самой мисс Дилейни, где она объясняла, почему королева Уоллис занимает особое место в сердце каждого американца, и шел список последних фильмов с участием Сони: пара шпионских детективов, два триллера и романтическая комедия.

Это привлекло внимание Розы, но вовсе не из-за того, что ее хоть сколько-нибудь интересовала Соня Дилейни или ее фильмы, а потому что Мартин недавно упомянул, что в Министерстве культуры планируется прием для делегации американских кинематографистов и по этому поводу начальство вне себя от восторга.

Это и понятно. Несмотря на то что американский посол Кеннеди с самого начала с большим энтузиазмом поддерживал Союз, отношения с Америкой последние тринадцать лет оставались прохладными. И теперь, узнав о приезде голливудских воротил, готовых обсудить перспективы совместных фильмов, Министерство культуры с радостью принялось готовить торжественный прием. Подобные дружеские жесты обычно ставились в заслугу королеве Уоллис — еще одна причина любить королеву, как говорил Мартин.

Розу не волновало, зачем приезжают американцы. Ей хотелось получить шанс познакомиться с ними.

Американцы считались олицетворением всего самого прогрессивного, и, поскольку мало кто их когда-либо встречал, ничто не могло разрушить этот легендарный образ. Британские граждане представляли себе Америку исключительно по фильмам. Америка казалась им мифической Шангри-Ла, страной сказочного изобилия, кока-колы и молочных коктейлей, сверкающих зеркалами и черным мрамором баров, блестящих автомобилей и молодых красавцев. Элвис Пресли, Эдди Фишер, Перри Комо… Режим, конечно, не поощрял таких взглядов, в конце концов, Америка не союзник, а нейтральная страна, да еще и с омерзительным еврейским влиянием на правительство — и все же даже само прилагательное «американский», как ни удивительно, означало теперь все модное и шикарное, как некогда «парижский».

Поезд тем временем миновал предместья и выехал на просторы природы. Вокруг мягкими складками расстилались яркие весенние поля и жужжащие насекомыми луга, в небе парили ястребы. В тени под деревом сгрудилось стадо рыжеватых коров, вдали виднелся подернутый зеленой дымкой лес. В ручьях шевелились зеленые пальцы ив. Железнодорожные пути обрамлялись густыми зарослями таволги с лиловыми цветами, свернувшимся молоком боярышника и блюдцами бузины. После унылого однообразия городов все это представляло совсем другую Англию: прекрасную древнюю землю, никем не тронутую и безмятежно дремлющую.

У Розы в голове мелодично прозвучала строка: «Когда апрель своими теплыми дождями пронзает мартовскую засуху насквозь…»

Откуда взялись эти завораживающие, старомодные слова? Из самых глубин памяти начали всплывать стихи о паломниках. Должно быть, от отца. Он обожал декламировать стихи, мог часами читать их наизусть. Его «кабинет» — на самом деле бывший гараж, пристроенный сбоку к дому, — ломился от книг, газет, банок, набитых ручками, перьями, точилками для карандашей, пропитанных запахом трубочного табака и слабым застарелым духом машинного масла. Здесь он любил сидеть, потирая рукой подбородок, время от времени наклоняясь к дочери, и тогда в глазах его вспыхивали искорки: «Видишь, Рози? Чувствуешь, что хотел тут сказать поэт?!»

Даже не понимая слов, казавшихся тогда лишь бессмысленным набором звуков, она чувствовала их магию, проникающую в самую душу и заставляющую воздух между ними дрожать. Стихи, которые читал отец, звучали опьяняюще, словно их гармония могла повлиять на саму жизнь, даже преобразить ее.

При мысли об отце сразу вспомнилась последняя встреча с Селией, и Розу вновь охватило горестное чувство. Она представила, как Джеффри усаживает ни о чем не подозревающего тестя на заднее сиденье своего «ягуара», с воодушевлением рассказывая о предстоящей поездке на природу или другую заранее заготовленную историю, и машина несется в безликий казенный дом, где папу оставляют сидеть одного, среди незнакомых людей, отрезанного от всех, кто ему дорог.

Что бы папа сказал о ее сегодняшнем задании? Как же ей хотелось поговорить с ним сейчас!

Роза не посмела рассказать Мартину об угрозах комиссара.

Ей удалось ненадолго повидаться с ним на выходных. Мартин снимал квартиру на Долфин-сквер — в фешенебельном кирпичном особняке в Пимлико на берегу Темзы, где жили в основном одинокие холостяки, офицеры СС и сотрудники министерств со своими подругами. Он дал Розе ключ, но она никогда им не пользовалась, опасаясь вторгнуться к Мартину не вовремя: это нарушило бы их молчаливый договор, гласивший, что его личная территория неприкосновенна и она может приходить только по приглашению, в то время как он имеет право нанести ей визит в любое время. Однако сейчас Розой двигало состояние отчаянной тревоги, в которое ее поверг приказ комиссара.

Мартин открыл ей дверь, облаченный в темнозеленый халат из дорогого шелка, подчеркивавший его загар, из-под широкого запаха выглядывали завитки мокрых после душа волос на груди, на плечи накинуто полотенце, в руке — бритва. Он выглядел так импозантно, что Роза тут же заподозрила, что у него в гостях женщина, однако на постели лежала лишь аккуратно разложенная форма: черный китель с серебряными пуговицами, белая рубашка, черные галифе, черная фуражка с высокой тульей и серебряным галуном под мертвой головой, а внизу, на полу, — черные, начищенные до зеркального блеска сапоги.

Он быстро выглянул в коридор и, впустив ее, поспешно закрыл дверь.

— Какой приятный сюрприз, либлинг.

— Прости меня, Мартин. — Она поняла, что дрожит, только когда он успокаивающе положил ладонь на ее руку. — Я бы не пришла, но комиссар поручил мне съездить во вдовий квартал в Оксфорде и побеседовать с фридами, чтобы собрать материал для книги протектора. Мне надо ехать в понедельник. Но я понятия не имею, с чего начать. И не знаю, каким образом что-нибудь выяснить.

— Эй! Успокойся.

— Просто я подумала…

— Знаешь, в чем твоя беда, моя милая? Ты слишком много думаешь. — Он коснулся ее лба, изображая строгость. — Что еще он тебе сказал?

— Ничего особенного.

— О чем же тогда беспокоиться? — Мартин подошел к письменному столу и написал что-то на листке бумаги. — У меня в Оксфорде живет приятель. Детектив Бруно Шумахер. Мы вместе учились. Я продолжил изучать юриспруденцию, а он, бедняга, пошел работать в полицию, потом развелся, и в результате за все прегрешения его отправили туда. Если возникнут сложности, звони Бруно.

— Правда?

— Конечно. Скажи ему, что ты от меня. И не волнуйся! — Он приподнял ей подбородок, чтобы она посмотрела на него. — Это на тебя не похоже, Роза. Что плохого могут тебе сделать фриды! Наброситься с вязальными спицами? Это же просто старухи. Чего их бояться?

Мартин, конечно, прав. С чего она так перепугалась?

За свою жизнь она почти никогда не видела фрид и, конечно, не разговаривала с ними. После создания Союза учреждение,