Заряна и заколдованный мельник - Яна Епринцева

— Ты был рядом? Подслушивал, как я разговаривала с волком? — спросила она севшим голосом.

Добрыня отрицательно помотал головой. На лице его не дрогнул ни один мускул.

— С каким таким волком? Ничего я про это не знаю. Я просто подумал, что ты хотела бы помыться, платье своё постирать. Вы, девицы, любите чистоту.

Облегчение промелькнуло на лице у Заряны, но она все ещё сомневалась. А вдруг, правда, слышал? Вот позора не оберёшься! Болтает о нём с волками!

— Иди в баню-то! Я там всё приготовил для тебя. Мойся спокойно, ни о чём не волнуйся, никто тебя не потревожит. Женской одежды у меня, правда, нет, но там моя самая длинная рубаха висит в предбаннике, она чистая, ещё ни разу не ношеная. Надевай да своё платье в порядок приводи.

Заряна кивнула и направилась к маленькой бревенчатой постройке, стоящей поодаль от жилья. Она и правда мечтала поскорее искупаться и поменять рубашку и платье. В родительском доме она мылась часто, ещё чаще меняла наряды. Поэтому чувствовала себя не слишком комфортно, разгуливая несколько дней в одной и той же одежде.

Войдя в предбанник, девушка увидела приготовленные для неё большое полотенце и длинную мужскую рубаху из беленого льна. Раздеваться здесь она не стала, ведь одежду следовало выстирать как следует, так что вполне можно скинуть её в бане и, положив в подходящий таз или корыто, поручить своей магии отстирать рубашку и платье.

Девушка вошла в натопленное помещение и с удовольствием избавилась от одежды. Она принялась приводить себя в порядок, пока рядом чудесным образом сами собой избавлялись от грязи и пыли её вещи.

Добрыня между тем отнёс в дом ведро с водой, в котором плавал лиловый цветок на серебристой ножке. Зачем колдунье понадобилось это растение и для чего она проделывала с ним всё эти манипуляции, он не знал, но сделал так, как велела Заряна — поставил ведро в угол на табуретку.

После он вышел из дома и уселся под деревом, растущим неподалёку от бани. Парень ждал, пока рыжеволосая красавица выйдет оттуда, для того чтобы тоже помыться.

Сердце его начинало стучать с удвоенной силой, стоило лишь только представить, что именно сейчас делает девушка. Как не пытался Добрыня отвлечься и выкинуть недозволенные мысли из головы, ничего у него не выходило. Молодая горячая кровь кипела в жилах, заставляя сходить с ума от внезапно вспыхнувшей страсти.

«Может жениться пора? Замуж бы взять эту рыжую лисичку… Да как я могу? Снимет ли она проклятие, ещё вилами по воде писано, а ну как нет?» — размышлял он, не сводя глаз с деревянной постройки.

Впервые в жизни Добрыня испытывал такое сильное влечение. Да, бывало, что приглянётся ему деревенская девушка, но не настолько, чтобы из головы невозможно было выбросить. Отношений он никогда не заводил, мешало проклятие. Злые чары не отпускали его уже несколько лет, с тех самых пор, когда неразумным мальчишкой попал он в услужение к старой ведьме Бажене.

Глава 27

После бани Заряна чистенькая и свежая сидела за столом в мельниковой избушке и пила чай. Свои длинные волосы она хорошенько расчесала и ещё влажными заплела в нетугую косу, чтобы не мешались. В широкой мужской рубашке ей было вполне комфортно, вот только рукава оказались очень уж длинными, и их пришлось завернуть несколько раз.

Добрыня на мельницу в этот день не пошёл. Он тоже вымылся в бане и теперь сидел напротив девушки, попивая чай. Волосы его, потемневшие от воды, теперь ещё больше напоминали цветом спелую пшеницу, а новенькая белая рубашка очень шла ему, оттеняя загорелую кожу и делая более яркими синие глаза.

На столе кипел самовар, а рядом на деревянном блюде высилась стопка блинов, щедро смазанных маслом. Парень и девушка принялись за пышные румяные блинчики, окуная их в жирную сметану и запивая травяным чаем.

Пока они закончили банные процедуры, наступил полдень. Сонная дремота разливалась по округе и тонула в ослепительном солнечном свете. Так приятно было сидеть в прохладной избушке, уплетая вкусное угощение и поглядывать в окошко.

Они выпили по две кружки чая, съели блинов без счёта и, сытые и довольные, расположились каждый на своей лавке, незаметно поглядывая друг на друга.

— Наверное, мои батюшка с матушкой также вдвоём пили чай в крохотной избушке, когда были молодыми. Я ведь помню наш старый домик, он был такой же маленький да уютный. Это после построили двухэтажный терем, когда детей прибавилось, — начала было рассказывать Заряна, и замолчала смутившись.

«Ой, что это я сравниваю нас с супружеской парой! Ещё подумает чего лишнего… Решит, что влюбилась», — подумала она и покраснела.

Добрыня же если и подумал что-то такое, то виду не подал.

— А мои родители в этом самом доме жили, а как я появился, ничего не изменилось. Только мать я совсем не помню, а отец всё время на мельнице проводил. В избушке мне чаще одному приходилось оставаться. Колдовство наше, жерновки, всегда обед да ужин готовили, самовар сам кипит, только знай — наливай, а вокруг тишина да скука, — сказал он в ответ.

— Скука? А вот у нас чересчур весело всегда бывало. Детей-то у родителей моих — шестеро. Знаешь, как хотелось временами побыть в одиночестве? Но то тогда, а сейчас вот тосковать я по ним начинаю. Сердце так и просится домой, жаль только, пути обратного мне нет.

— Отчего же? Из-за Ермолая? — ляпнул Добрыня, да тут же прикусил язык.

— Еремея… — поправила девушка, но тут же вскочила с лавки.

Теперь у неё не осталось сомнений — парень слышал всё, что она говорила вчера волку. Заряна взволновано уставилась на него, прижав руки к груди.

— Всё-таки подслушивал! — она метнулась было к выходу, но замерла возле двери.

Девушка вспомнила, что на ней надета лишь мужская рубашка. Широкая и длинная она закрывала большую часть её тела, вот только из-под подола бесстыдно торчали голые ноги, ведь длинной одёжка едва доставала до лодыжек.

Нет, бегать в таком виде по лесу не дело! А переодеться не во что — платье Заряны, вместе с нижней рубашкой, сейчас сушилось на плетне возле дома. Теперь-то одежда девушки была чистой, но мокрой, и надевать её в таком виде той не особо хотелось.

Дочка колдуна заметалась, не зная, что предпринять. С одной стороны, ей было неловко стоять перед красавцем мельником в столь нелепом виде, с другой, выходить из дома