Ископаемые - Вероника Коссантели

– Может быть, она просто заболела, – предположил я. – Пару дней назад Аишу вырвало в автобусе по дороге из бассейна. Пруденс сидела рядом с ней.

Миссис Линд покачала головой:

– Нет, дело не в этом. Случилось что-то похуже. Знаешь, этому кролику пора бы уже прийти в себя, – она ткнула в него пальцем и нахмурилась. – Даже усиками не дергает. Скоро мне надоест его жалеть. Ло, ты уверен, что дал мне именно крошку-ласку, а не горностая… или хорька?

– М-м-м, – промычал Ло. Он подписывал этикетку, собираясь обернуть ее вокруг шеи последнего окаменевшего животного, и слушал вполуха. – Эшмол-роуд, 35. Или это был номер 33?

– Эй, я живу на Эшмол-роуд, 33! – я посмотрел на каменного кота у его ног. – Это же соседская кошка!

– Может, зайдешь к Пруденс по дороге домой, Джордж? – предложила миссис Линд. – Просто чтобы убедиться в том, что все в порядке?

Ее идея мне совсем не понравилась.

– А что, если у них мистер Минцер? Ему не терпится скормить меня Сквермингтонскому Змею.

– Вначале ему придется его найти, – напомнила миссис Линд.

Мортифер по-прежнему разгуливал на свободе. В последний раз его видел перепуганный метрдотель в отеле «Звезда Индии», когда Змей среди ночи рылся в мусорном ведре в поисках остатков бирьяни[8] с курицей. Метрдотель позвонил 999, но к моменту прибытия экстренных служб василиск исчез. Как и бирьяни.

Я пытался придумать отговорку, но не смог. Вскоре я уже стоял на посыпанной гравием подъездной дорожке перед домом Пруденс и таращился на дверную колотушку, а она таращилась на меня: это было чучело, настоящая голова лисы, сжимавшая в пасти латунное кольцо. Мне не очень хотелось к нему прикасаться, но я обещал. Я поднял руку и постучал.

Никто не вышел, за исключением тощей кошки, которая спрыгнула со стены и уселась рядом со мной, вылизывая хвост в лучах солнца. Я уже повернулся, чтобы уйти, как услышал скрип ключа в замке.

– Н-н-н-гх?

Это был мистер Мамп, и он занял собой все пространство на пороге. Кошка потерлась о его ноги.

– Ун-гх, – повторил он. – Бетти.

Он наклонился и погладил кошку за ушами, но она обнюхала его ладони и ушла, высоко задрав хвост.

– Это для Пруденс. – Мисс Триппс дала нам таблицу по математике с заданиями на дом, и я решил великодушно вручить ее Пруденс. Мне нужно было выдумать причину своего визита. – С ней все в порядке?

– Пру-уденс, – повторил мистер Мамп, искоса глядя на таблицу с вопросами о шестиугольниках, кубоидах и треугольных призмах.

– Да, – сказал я. – Она заболела?

– Пру-уденс.

Недалеко мы продвинулись.

– Ничего, – ответил я. – Я зайду в другой раз. Или увижусь с ней в школе. Знаете что? Я напишу ей записку. – Достав из рюкзака карандаш, я вырвал лист из дневника с домашними заданиями и написал: «Ты умерла или как? Миссис Линд хочет знать», а затем протянул записку мистеру Мампу. – Не могли бы вы передать эту записку ей? А таблицу с домашним заданием нужно принести в понедельник. Спасибо.

Я уже собрался уходить, как вдруг Мамп схватил меня за руку.

– Нгх-х, – проворчал он. – Идем.

Он затащил меня в дом, и дверь с громким стуком захлопнулась.

* * *

– Не знал, что у вас есть собака, – сказал я и протянул руку, приветствуя жирного черного лабрадора с поседевшей мордой.

Собака не пошевелилась, и я понял, что кто-то превратил пса в кофейный столик. Я резко отдернул руку. Из ковриков из овечьей шкуры на полу по-прежнему торчали головы, а у подножия лестницы балансировал на задних лапах громадный полярный медведь в цилиндре. В углу стояло большое фортепиано, а на нем – пингвин с абажуром в том месте, где должна была быть морда. Две белые крысы превратились в подсвечники. Над фортепиано с потолка свисала гигантская серебряная рыбина.

Она была даже больше, чем Мамп. Я уставился на нее.

– Это что – акула?

– Н-нгх, – Мамп потянул меня за руку. – Большеглазый фортепианный тунец.

Он провел меня через весь дом, затем через французские окна на другой стороне, потом сквозь живую изгородь и ворота в кирпичной стене. Запахло бассейном.

Даймонд Пай плавала в надувном резиновом кресле, а мистер Минцер сидел в шезлонге и полировал свой крюк. Рядом с ним стояла старомодная детская коляска с большими серебряными колесами и колпаком. Я изумленно посмотрел на нее. Пруденс ничего не говорила о малыше.

– Я тебя знаю! – Длинные мокрые волосы, спадающие на плечи Даймонд, на этот раз были синими, как черника. Таким же синим был леденец, который она вынула изо рта при моем появлении. – Ты мальчик, который видел Сквермингтонского Змея!

Она подгребла на кресле к краю бассейна.

– Дай[9], – сказала она.

Я в замешательстве заморгал. Это был приказ?

– Дай. Краткая форма имени Даймонд. Даймонд Пай, – она протянула мне правую руку. Мне не хотелось ее пожимать, но выбора не было. Подойти к воде достаточно близко и не упасть оказалось нелегко. У Даймонд Пай были длинные блестящие ногти, покрытые бирюзовым лаком.

– Я принес домашнюю работу для Пруденс, – сказал я. – Она заболела?

Даймонд облизнула леденец, высунув заостренный язык ярко-синего цвета.

– Ты друг Пруденс? Я и не знала, что у нее есть друзья. Она очень недружелюбная девочка.

«Только с тобой», – подумал я, а потом мысленно спросил себя зачем заступился за Пруденс.

– Наверное, она ему что-то рассказывает, – сказал Минцер. – Он слишком много знает.

Даймонд рассмеялась, будто зазвенел колокольчик.

– Уверена, он слишком благоразумен, чтобы верить глупым небылицам. У тебя есть сестры? – спросила она. Я кивнул. – Тогда ты знаешь, какими могут быть девчонки. – Она вздохнула. – Боюсь, Пруденс нельзя верить. Скажи, что ты думаешь о людях, которые говорят неправду?

Я почувствовал, как щеки залились краской – очень глупо, потому что я не лгал. Я сказал, будто мы с Пруденс друзья, но это не было настоящей неправдой. Она смотрела на меня и ждала.

– Ну?

– Врать плохо, – пробормотал я.

– Очень плохо, – согласилась Даймонд. – Если ты солгал, ложь раскроется, и тебе придется иметь дело с последствиями. Поэтому, боюсь, сегодня ты не сможешь повидаться с Пруденс. Она наказана.

– Наказана?

– И ей некого в этом винить, кроме самой себя, – подчеркнула Даймонд. – Ты же знаешь, ее родители умерли. Я – все, что у нее осталось. Преподать ей урок – мой долг. Пока она не признается, что солгала, будет сидеть взаперти.

Я оглянулся на дом, спросив себя, что же такого натворила Пруденс.