Тигр в камуфляже - Лев Пучков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стараясь дышать как можно ровнее, Адольф Мирзоевич мелкими шажками начал приближаться к киоску, прогоняя в уме возможные последствия своего последующего действия.
— Ты одна, красуля? — затаив дыхание, поинтересовался он, приблизившись на дистанцию, исключающую отступление, и тут же мучительно покраснел: с барышнями, тем более молодыми и смазливыми, он разговаривать стеснялся, поскольку остро ощущал при этом свою неполноценность.
— Ну, одна, — грубо ответствовала барышня, одарив вопрошающего крайне недружелюбным взглядом. — Чо хочу?!
— Хочу, хочу, — уверил ее Пульман. — Ну-ка, быстренько… эмм…
На окошко нацепи табличку «Обед», а меня… эмм… впусти к себе. Живо! — Выговорив наконец эту мучительную тираду, Адольф Мирзоевич страшно напрягся и уж было изготовился заискивающе разулыбаться и немедленно драпануть — ведь эта особь с явно выраженными чертами рыночной хищницы от безобидной бабки сильно отличалась и вполне могла разродиться страшным скандалом с далеко простирающимися последствиями типа экстренного вызова плечистых пацанов из Центральной бригады или еще чего-нибудь в том же духе.
Особь на секунду задумалась, затем выставила табличку, сама, безо всякого дополнительного распоряжения, задернула шторки на окне и распахнула дверь, впуская гостя. Переступив через порог, Адольф Мирзоевич севшим от напряжения голосом прохрипел:
— А теперь запри дверь, красуля, — что было немедленно исполнено.
Обозрев интерьер. Пульман заметил, что у хищницы все в норме, как положено экземплярам данного разряда: грудь торчком, ноги от ушей и задница — в обхват.
— Эээ… ммм… — От волнения у него затряслись руки, а сердце забухало о грудную клетку мощными скачками, грозя в любой момент выскочить наружу. — Эмм… У тебя того… это… ну — венерические заболевания есть? Нету? — выдавил он через силу и покраснел — стыдно стало отчего-то.
— Ага, нету, — утвердительно кивнула барышня и не в тему добавила:
— Я с кем попало не трахаюсь — Вовец башку оторвет! Это у него моментом.
— Ага, ага… эмм… — Пульман пристукнул кулачком о прилавок. — А у тебя… эээ… того — сейчас месячных нету? — и не то чтобы покраснел, а даже побагровел от напряга.
— Нету месячных, — отозвалась барышня, в отличие от него ничуть не смутившись.
— Тогда вот что… Вот что… эмм… — Пульман наконец собрался с духом и теперь уже отчетливо выпалил:
— Я очень-очень — ну просто невероятно красивый и страшно сексапильный мужик! Два метра ростом, могучие плечи, огромный член — просто невероятно огромный! Я тот, о ком ты мечтала всю свою сознательную жизнь! Поняла? Я — твой идеал! И вот — я здесь… Ты поняла?
— Да, поняла, — прошептала барышня и вдруг тяжко задышала — прямо так, без перехода, словно ее три дня вхолостую ласкали по чем попало и не давали заполучить оргазм. Крепко вцепившись в худые психотерапевтические плечи, распаленная торгашка страстно прорычала:
— Любый мой! О-о-о-о! — и залепила узкий рот обольстителя смачным поцелуем, тут же принявшись тереться о Пульмана всеми своими ухищрениями.
— Ax… Ax… Ax… — еле высвободив рот, Пульман судорожно глотнул воздуха и с огромным трудом пристроил дамочку на прилавок — благо тот оказался совсем невысоким. — Щас-щас… щас… — Трясясь от возбуждения, Адольф Мирзоевич кое-как разоружил потный лобок извивающейся страдалицы и, изловчившись, с всамделишным рыком вставил свое малокалиберное орудие в огнедышащую расщелину, отметив мимоходом, что для первого раза получилось довольно сносно.
— У меня огромный — невероятно огромный член!!! Ты получаешь колоссальное удовольствие! Просто фантастическое удовольствие! Я самый страшный половой гигант — я просто маньяк! Я — тот, кого ты ждала всю жизнь! — заполошно выкрикнул он и быстро-быстро задергал тазиком — словно отбойный молоток заработал.
Буквально через пятнадцать с половиной секунд с момента проникновения последовала разрядка: Адольф Мирзоевич дернулся, будто ударенный током, сладострастно крякнул и обмяк. А хищница, пластично зажав его ногами, задушенно взревела:
— Ооооооаа-а-ауеее!!! Ах — ах — ax — оууу!!! Родимый мой! Я люблю тебя — люблю! О Чикатило ты мой! Чикатило… — и принялась исступленно обцеловывать адольфомирзоевическую мокрую плешь.
Испуганно вырвавшись из жарких объятий, Пульман недоуменно уставился на распоясавшуюся красавицу:
— Не понял! Кто-кто?
— Чикатилллааа!!! — томно протянула хищница и вновь потянулась к Пульману. — Я о тебе всю жизнь мечтала! Режь меня, души меня — я твоя!
— Но-но, полегче! — прикрикнул Пульман и опасливо отступил к двери, поспешно застегивая штаны. — Извращенка, блин… Ха! Все кончилось — нет никакого Чикатилы! Заправься — ничего не было у нас с тобой.
— Ладно, — покорно согласилась извращенка, томно улыбаясь и профессиональным жестом вытягивая откуда-то из-под прилавка запасные трусики. — У нас ничего не было…
Адольф Мирзоевич поморщился, вдыхая аромат распаренного женского тела. Сейчас это получилось раз в пять хуже, чем при виртуозных актах мастурбации. Только страшное возбуждение и почти моментальная разрядка — подлинного наслаждения не было вовсе.
«Так себе… Слабое подобие левой руки», — отметил про себя Пульман, а вслух сказал:
— Вот что, красотуля… Я сейчас отсюда выйду, а как закроется дверь, ты тут же забудешь, что здесь произошло. В общем, ты меня никогда в жизни не видела. Ферштейн?
— Ага, — согласилась барышня. — Я тебя не видела. Ферштейн.
— Ну и прекрасно, — пробормотал Адольф Мирзоевич и, немного посомневавшись, напихал в авоську с картошкой всяких дорогих нерусских дрянностей, что были на полках — сколько влезло. Затем выгреб из стола все имеющиеся в наличии деньги, рассовал их по карманам и покинул ларек.
Хлопнув дверью, он некоторое время постоял рядом, прислушиваясь к своим ощущениям, затем подошел к окошку и постучал. Шторки разъехались в стороны, табличка «Обед» исчезла, и в оконном проеме показалось смазливое надменное личико.
— Чего хочу? — высокомерно поинтересовалась продавщица, окинув невзрачную фигуру психотерапевта безразличным взором.
— Во бляха-муха! — восхитился Адольф Мирзоевич. — Прям Мона Лиза, мать твою так! Такая надменность, такая величавость…
— Чо хочу?! — с ноткой агрессии вопросила «надменность». — Говори или отваливай, чудик. Холодильника нет — напитки теплые.
Адольф Мирзоевич хотел было возразить, что насчет холодильника «красуля» явно врет — пару минут назад он больно стукался костистой задницей о ручку «Аристона», каким-то чудом втиснутого в тесное пространство ларька и исправно гудевшего. Но тут же сообразил, что по сценарию ему таких вещей знать не положено, и перешел к делу.
— А ты меня не припоминаешь, красуля? — хитро прищурившись, спросил он. — Ну-ка, присмотрись повнимательнее.
Продавщица некоторое время подозрительно рассматривала психотерапевта, затем неуверенно предположила: