Конунг Туманного острова - Дмитрий Чайка

пехоты хороша, когда, попадая между ребер, оставляет широкие кровоточащие раны. Сигурд шипел от боли, но удары ощущались тупо, словно по многострадальным ребрам били кузнечным молотом. Оба войска ревели. Юты — от восторга, а даны — от ярости и разочарования. Непобедимый Сигурд Ужас авар, живая легенда, валялся на земле, словно туша дохлого тюленя!

Братья недооценили доспех конунга. В горячке боя до них стало доходить, что им никак не пробить юшман, отделанный квадратными стальными пластинами.

— В шею бей! И в ноги! — услышал Сигурд первые слова своего врага. Он не знал, кто это произнес, но он явно не дурак. Конунг получил уже десяток ударов копьем, но кроме отбитых ребер, повреждений у него пока не было.

— У этой сволочи и воротник кольчужный! Да где он взял этот доспех? — услышал Сигурд злой голос второго. Он в какой раз едва увернулся от конских копыт.

Дан кое-как поднялся и вытащил поясной нож. Широким взмахом он подсек ногу королевского скакуна, и тот истошно завизжал, остановившись как вкопанный. Конь жалобно ржал, задрав копыто, с которого капала на землю кровь, и смотрел на людей с немой укоризной. Сигурд встал, выставив нож перед собой.

— Ах ты, пёс! Коня покалечил! — услышал он возмущенный голос, и тут же брошенное копье ударило его в шлем, отчего Сигурд даже присел, а перед глазами его помутилось.

— В мечи его! — услышал он ломающийся юношеский голос. — Кости ему переломать!

А вот это стало ошибкой. Короли дали ему времени в два удара сердца, и он успел схватить свой топор, встав против всадника и пешего бойца.

— Ну что, мальчуганы, — сплюнул он тягучий кровяной сгусток. В груди его что-то надсадно хрипело, а горло саднило от сухости и пыли. — Вы же хотите убить самого Сигурда Ужас авар. Ваша мамаша читала вам сагу обо мне? Ее Стефан написал. Стефан — друг. Он приврал кое-где, конечно, но только самую малость. А остальное там — чистая правда.

— Он же нам зубы заговаривает! — воскликнул пеший король, ведь Сигурд, подошел к нему на расстояние удара.

Он не ошибся. Сигурд отпрыгнул в сторону, сделав так, что между конником и им самим остался пеший воин, и нанес резкий, размашистый удар. Король легко парировал его своим мечом, да только одного он не учел. Он не учел чудовищную силу врага и упал, сбитый с ног.

— Да сдохни же ты, наконец! — заревел конный боец и ударил копьем, целя в лицо.

Сигурд играючи отвел острие, и коротким тычком вогнал шип алебарды прямо в бок короля, пробив его кольчугу, словно бумажный лист.

— О-ох! — в едином порыве выдохнуло оба войска.

Всадник завалился на бок и упал на землю рядом с братом, который попробовал было подняться, но огромный сапог дана снова сбил его с ног.

— Сдаюсь! — прохрипел король Эрконберт, молоденький еще парнишка с редким пухом на щеках. — Пощади! Выкуп богатый дам за себя!

— Никак нельзя, малыш, — с легким сожалением сказал Сигурд, вгоняя в его глазницу четырехгранное острие. Он наклонил голову набок, оценив дело рук своих, и продолжил так, словно его враг всё еще был жив.

— Власть, паренек, она на двоих не делится. А на троих — тем более. Пока ты жив, ты — король. Поэтому тебе так и так умереть было суждено, не сейчас, так немного погодя. Это мне жена рассказала. Она у меня умная, только держись! Даже читать умеет, на словенском и на германском. Представляешь? Люблю ее, просто сил нет.

— С кем это ты тут болтаешь, муженек? — услышал он удивленный голос. — Он вроде помер давно. И кого это ты любишь? Не меня ли? А если меня, то почему я об этом вот так узнаю? Можешь мне самой эту радостную новость сообщить, а не этому мертвецу. Я не обижусь.

Леутхайл стояла неподалеку со взведенным арбалетом в руках. Видимо, она не собиралась отказываться от данного обещания. А со стороны войска ютов уже скакала кавалькада всадников во главе с Осредом. Они снова хотели договариваться, но теперь условия будут другими. Старые боги высказали свою волю.

* * *

— О чем ты хотел говорить со мной, конунг?

Женщина в черном, лет сорока с небольшим, со строгим лицом, изрезанным морщинами, смотрела на него спокойно, пряча свою боль в глубине выцветших глаз. Она дочь короля, жена короля и мать королей. Она не опустится до плача, словно деревенская баба.

— Я хотел говорить с тобой до этого боя, королева, — ответил ей Сигурд, устраиваясь в кресле поудобней. Отбитые ребра болели просто невыносимо. — Сейчас уже обсуждать почти нечего. Мы могли решить все с тобой, и твои сыновья остались бы живы.

— Мои сыновья никогда не пошли бы на раздел власти, — с каменным лицом ответила Эмма. — И они выполнили свой долг, как подобает королям и воинам. Что будет теперь? Ты убьешь нас? У меня осталась дочь. Убей меня, а ее пощади.

— Я не стану вас убивать, — Сигурд отхлебнул из кубка. — Ты что, не знаешь, что убивать невинных детей — плохая примета? Год удачи не видать! Один год за одну смерть! Мне сам конунг Само это сказал. А он великий колдун, ему многое ведомо, чего простые люди не знают. Я уже давно баб и детей не убиваю, и вот, тоже конунгом стал. А это что значит? Значит, что кругом прав он.

— Страсть какая! — побледнела королева и истово перекрестилась. — Колдун? Спаси и сохрани нас от наваждения дьявольского!

— Давай вернемся к нашим делам, королева, — Сигурд совершил еще один богатырский глоток и вытер багряные капли с усов. — Ты уедешь с этого острова. У тебя же осталась родня в Галлии, они примут тебя.

— Это отродье Хильперика и ведьмы Фредегонды? — лицо королевы исказила гримаса отвращения. — Два демона из глубин адских породили Хлотаря и его потомство!

— Ты сама отродье Брунгильды, а она та еще сука была, — напомнил ей Сигурд. — Твоего отца убил родной брат, а вовсе не Хлотарь. Твой дядя Теодорих приказал зарубить его, это любой ребенок знает. А твоего двухлетнего брата он взял за ноги и ударил головой о камень. Он, кстати, после этого дела всего год и прожил. Видно, удача все-таки оставила его. А вот внук Теодориха правит сейчас Бургундией. Ему сейчас лет десять, но туда тебе и впрямь не стоит соваться. Любой монастырь Аквитании, Австразии и Нейстрии примет тебя. Там хватает беглых принцев с вашего острова.

— Ты говоришь только обо мне! — непонимающе посмотрела на Сигурда Эмма. — А как же моя дочь Энсвита?