Потерянное освобождение. Призраки Терры - Гэв Торп

Легионеры внизу начали строиться, когда через двери в дальнем конце зала вошли новые воины. Десятки сервов принялись очищать столы и нести горы свежих пайков для новоприбывших. Коракс взглянул вниз и случайно встретился взглядом с одним из Гвардейцев Ворона. Воин выглядел понуро и мрачно, что совсем не понравилось примарху.

— Сержант Нестил, — окликнул его Коракс, и командир отделения застыл на мгновение, будто жертва, заметившая отблеск нацеленного на нее оружия.

— Лорд Коракс? — ответил Нестил. — Чем могу служить?

— Почему такой хмурый, сержант? — непринужденным голосом спросил Коракс. — Не нравится еда?

— Вынужден признаться, бывало и лучше, лорд, — произнес сержант.

— Подозреваю, Хорус сидит сейчас на целой куче гроксовых стейков, сержант. Как только Император даст разрешение, мы тут же избавим его от них.

Со стороны собравшихся легионеров раздался смех, пусть несколько жидкий, но куда лучше той обреченности, которую Коракс ощущал в них до того.

— Так точно, лорд, а еще не сомневаюсь, что у Фулгрима при желании тоже найдется пара-тройка побрякушек, которые мы с радостью отберем, — ответил сержант Нестил, чем заработал еще один взрыв смеха.

— Будь уверен, Ланкрато, будь уверен, — произнес Коракс, смеясь вместе с остальными над убогой шуткой.

Примарх взмахнул рукой и вновь вернулся к своим командорам. Его улыбка тут же погасла.

— Мы не должны позволять ранам Исстваана гноиться. Силы легиона истощены, но более тяжелый урон нанесен нашему боевому духу, — сказал он. — От того, сумеем ли мы быстро восстановиться, зависит само наше выживание.

— Мы будем сражаться до последнего, — твердо сказал Соларо.

— Да, — согласился Коракс. Следующие его слова должны были придать отваги как ему, так и соратникам: — Но лучше, если мы вынудим это сделать войска Хоруса. Нам необходима победа, что-то, что восстановило бы нашу честь и репутацию. Если мы спрячемся на Освобождении, то отдадим инициативу врагам. Мы так не воюем. Нам следует собрать все силы, которые только возможно, и атаковать предателей. Мы должны доказать себе и всем остальным, что враги также уязвимы и что атаку на Терру можно предотвратить. Нам нанесли тяжелое поражение, но мы не можем бежать вечно. Чем раньше Гвардия Ворона нанесет ответный удар, тем быстрее посеет сомнения среди изменников, и их альянс даст трещину.

— Вы так уверены, что они легко рассорятся между собой, лорд? — спросил Агапито.

Коракс нетерпеливо зашагал по галерее. Большие арочные окна с правой стороны были закрыты ставнями из рифленой стали, которые защищали от вида варпа, но примарх чувствовал его присутствие, словно гнетущую атмосферу, напряжение, от которого нельзя скрыться. От одной мысли, что Хорус каким-то образом мог всем этим управлять, ему становилось неуютно.

— Легко? Нет, — ответил Коракс на вопрос Агапито. — Но все же у них случаются разногласия. Даже под стягом Императора мои братья все равно находили причины для ссор. Пусть некоторые сейчас прислушиваются к Хорусу, но каждый хочет обрести в этом восстании личную выгоду. Когда станет ясно, что своих целей им не достигнуть без значительных усилий, их решимость иссякнет и их союз даст трещину.

— Будем надеяться, у нас все получится, — сказал Агапито.

Коракс посмотрел на командора суровым взглядом, остановившись возле узких дверей в конце галереи. Агапито слегка поник под беспощадным взором примарха.

— У нас нет места для надежды, — бросил Коракс. — Мы планируем и действуем. Надежда — удел мечтателей и поэтов. У нас есть сила воли и оружие, и мы сами будем вершить свою судьбу.

Когда Коракс ушел, Бранн, Агапито и Соларо направились обратно в общие покои.

— Почему ты упомянул о надежде, брат? — резко спросил Бранн. — Разве ты не помнишь, что эти самые слова он произносил у Врат Сорок-два?

— Это был лишь речевой оборот, брат, — сказал Агапито, явно захваченный врасплох. — Конечно, я помню Врата Сорок-два. Как можно забыть ту резню?

— В дальнейшем старайся выбирать выражения, — отрезал Бранн. — Кораксу пока не нужно лишних беспокойств.

По выражению лица Агапито было видно, что ему хотелось возразить, но затем он склонил голову, принимая упрек.

— Как скажешь, брат, — произнес он. — В дальнейшем постараюсь выбирать выражения.

Рассматривая почти опустевшие банки в ящичке, Пелон размышлял, насколько ему еще удастся растянуть остаток специй и зелени. Префектор ничего не говорил по поводу незамысловатой стряпни, которой потчевал его Пелон в последнее время, — для такого рода жалоб у него было слишком высокое происхождение и значительный военный опыт, — но денщика грызла совесть, что аристократу Тэриона приходится питаться той же едой, что и обычному серву.

Он старался изо всех сил, чтобы хоть немного украсить пустые комнаты Валерия, разложив привезенные префектором на борт корабля вещи на узких полках и рядом со столом. На стене висели сменная форма и парадные регалии Валерия, а также его силовой меч с золоченой рукоятью, хотя своим внешним видом они лишь подчеркивали серые неокрашенные переборки, вместо того чтобы отвлекать от них взгляд.

Пелону удалось раздобыть на корабельном складе кисточки и пару банок краски, и, хотя на все покои их не хватило, этого оказалось вполне достаточно, чтобы придать немного живости мебели и простоватым жестяным тарелкам и кружкам, которые он взял на камбузе. Казалось, Гвардия Ворона более всего ценила собственный аскетизм, как решил денщик, предпочитая суровые условия родного Освобождения всем благам, которые должны были появиться с Согласием. Ему даже в голову не могло прийти, что он станет скучать по бесконечным коридорам старых шахт или по пустынным пейзажам за окнами, но, оказавшись на борту «Мстителя», Пелон вспоминал о проведенном на запыленной луне времени как об относительно уютном.

Он услышал, как с шипением открылись внешние двери, и прекратил суетиться вокруг маленького столика, на котором расставлял ужин для префектора. Валерий вошел в гостиную, без лишних слов сел за стол и быстро окинул взглядом аккуратно нарезанные протеиновые плитки, приправленные чемиррхом и орталом. Префектор поднял грубую металлическую кружку, краешек которой Пелон заботливо украсил ровной красной линией, но замер, так и не сделав глоток. Он опустил кружку и наконец посмотрел на денщика.

— Как же я скучаю по вину, — вздохнул Валерий. — Графинчик мастиллианского красного, стаканчик игристого наринитского, да хотя бы то пойло, что варганит в Хедде Сигнисе Первый трибун Натор.

Пелон промолчал. От него требовалось не говорить, а внимать. На Освобождении он несколько раз переступал эту черту, и это обернулось ему только проблемами. Учитывая то, что сейчас творилось, — а ему немало удалось подслушать из разговоров Гвардейцев Ворона и членов команды о случившемся на Исстваане, — больше всего ему хотелось оказаться в безопасности и просто обслуживать префектора.