Белая масаи - Коринна Хофманн

В деревню масаи я приехала, когда еще не было и семи часов. Поскольку все еще спали, а чайный дом был закрыт, я стала ждать возле него, потому что не знала, в какой из хижин находится Лкетинга. В половине восьмого пришел владелец чайного дома. Я села и стала ждать чай. Он принес его мне и сразу исчез на кухне. Затем пришли несколько воинов и сели за стол. Они выглядели подавленными и молчали. Вероятно, это потому, что еще очень рано, подумала я.

В начале девятого я не выдержала и спросила хозяина, где Лкетинга. Он покачал головой и снова исчез. Через полчаса он сел за мой столик и сказал, чтобы я возвращалась на южное побережье, так как ждать его здесь бесполезно. Я удивленно спросила – почему? «Его здесь больше нет. Этой ночью он уехал домой», – объяснил мужчина. Мое сердце сжалось в комок. «Домой на южное побережье?» – наивно спросила я. «Нет, домой в Самбуру-Маралал».

В отчаянии я вскричала: «Нет, не правда! Он здесь, скажите – где он?» Два воина поднялись из-за соседнего стола, подошли ко мне и стали меня успокаивать. Бешено отбиваясь от их рук, я что есть мочи кричала по-немецки: «Проклятые хитрые подонки, вы все это спланировали!» Слезы ярости струились по моему лицу, но на этот раз мне это было совершенно безразлично.

Я была так разгневана, что мне хотелось кого-нибудь убить. Они посадили его в автобус, зная, что я приеду тем же рейсом, только в обратном направлении, в то же самое время. Где-то в пути наши автобусы пересеклись. Я не могла в это поверить. Какая подлость! Как будто они не могли подождать восемь часов! Возле чайного дома стали собираться зеваки, и я, чувствуя, что теряю над собой контроль, пулей выскочила из него. Я понимала, что они все заодно. Охваченная грустью и яростью, я вернулась на южное побережье.

Я не знала, как быть дальше. Визу я получила, зато потеряла Лкетингу. Вернувшись в деревню, я нашла Присциллу в ее хижине. С ней сидели два воина. Я все ей рассказала, и она перевела мои слова мужчинам. В заключение Присцилла добавила, что Лкетинга, конечно, очень славный, но мне все же лучше о нем забыть. Или он действительно серьезно болен, или его сглазили и он вернулся к матери, потому что в таком состоянии в Момбасе он пропадет. Ему нужно к врачу. Я ему помочь не могу. К тому же мне, белой женщине, опасно воевать одной против всех.

Я пришла в отчаяние и не знала, чему, а главное, кому верить. Лишь интуиция подсказывала мне, что Лкетингу отправили домой вопреки его воле. В тот же вечер мою хижину посетили первые «ухажеры». Один из воинов недвусмысленно выразил свои намерения и сказал, что он мне необходим как бойфренд, поскольку Лкетинга стал «crazy»[14]и больше не вернется. Разгневанная такой наглостью, я выгнала всех прочь. Когда я рассказала об этом Присцилле, она лишь рассмеялась и объяснила, что это нормально, не нужно принимать все так близко к сердцу. Судя по всему, даже она не понимала, что я бросила все и так круто изменила свою жизнь ради одного Лкетинги.

На следующий день я написала письмо его брату Джеймсу в Маралал. Возможно, ему было известно больше, чем мне. Ответ я могла получить не ранее чем через две недели. Долгих две недели, в течение которых я буду оставаться в неведении и сойду с ума! На четвертый день я не выдержала и решила тайком уехать в Маралал. Что делать дальше, я придумаю там, но я не сдамся, они еще меня узнают! Даже Присцилле я ничего не сказала, потому что больше никому не верила. Когда она ушла на пляж торговать кангами, я собрала чемодан и исчезла в направлении Момбасы.

В очередной раз преодолев тысячу четыреста километров, я через два дня приехала в Маралал. Я поселилась в том же отеле за четыре франка в сутки, и владелица, увидев меня, очень удивилась. В своем скромно обставленном номере я легла на койку и подумала: что дальше? На следующий день я решила пойти к брату Лкетинги.

Я с трудом уговорила директора, и он привел Джеймса. После того как я ему все рассказала, он ответил, что готов отвести меня к своей матери, но для этого ему нужно получить разрешение. После долгих раздумий директор все же согласился, при условии, что я поеду с Джеймсом в Барсалой на машине. Довольная тем, что мне удалось добиться так многого с помощью своего скудного английского, я вернулась в Маралал и стала узнавать, у кого есть машина. Немногочисленные владельцы автомобилей почти все были сомалийцами. Когда я называла пункт назначения, надо мной или смеялись, или заламывали астрономическую сумму.

На второй день поисков я случайно встретила моего тогдашнего спасителя Тома, который нашел и привел моего масаи. Ему тоже хотелось узнать, куда пропал Лкетинга. Он меня внимательно выслушал и сказал, что попробует раздобыть автомобиль, потому что из-за цвета моей кожи сумма проезда увеличится в несколько раз. И действительно, вскоре после полудня мы оба уже сидели в «лендровере», который он арендовал вместе с водителем за двести франков. Перед отъездом я сообщила Джеймсу, что его помощь мне не понадобится.

«Лендровер» проехал по Маралалу и свернул на пустынную красную дорогу. Вскоре мы оказались в непроходимом лесу с огромными деревьями, опутанными лианами. Лес был такой густой, что видимость составляла не более двух метров. Да и дорогу через некоторое время мы узнавали только по колее. Все вокруг заросло. Сидя на заднем сиденье, я почти ничего не видела. Только временами, на крутых поворотах, я замечала, что дорога то резко поднимается вверх, то спускается вниз. Через час мы выехали из леса и оказались у каменистого склона. Уж дальше-то мы точно не проедем, подумала я. Мои спутники вышли из машины, отодвинули несколько камней, и «лендровер» медленно загромыхал по заваленной камнями дороге. Здесь я окончательно убедилась в том, что цена за проезд вовсе не была завышена. Если нам удастся вскарабкаться наверх и при этом не угробить автомобиль, это будет настоящее чудо. Вскоре мы одолели склон. Наш шофер оказался превосходным водителем.

Иногда мы проезжали мимо маньятт, детей, козьих и коровьих стад. Я места себе не находила от волнения. Когда мы наконец приедем? Здесь ли мой любимый – или все усилия были напрасны? Есть ли у меня еще шанс? Я тихо молилась. Наконец мы пересекли широкое русло реки, и через два-три поворота я увидела простые хижины, а сверху, на холме, огромное здание, возвышавшееся над ландшафтом как оазис, зеленый и красивый. «Где мы?» – спросила я своего спутника. «Это селенье Барсалой, а там наверху – миссия. Но сначала мы зайдем в маньятты и посмотрим, дома ли Лкетинга», – объяснил он.

Мы проехали мимо миссии, и я подивилась обилию зелени вокруг здания, ведь местность здесь была засушливая, как в степи или полупустыне.

Через несколько сотен метров мы свернули на ухабистую дорогу, и через две минуты машина остановилась. Том вышел и сказал, чтобы я шла за ним. Водителя мы попросили подождать. Под большим плоским деревом сидело множество взрослых и детей. Мой спутник подошел к ним, а я осталась ждать в стороне. Все внимательно смотрели на меня. После долгого разговора с одной пожилой женщиной он вернулся и сказал: «Коринна, идем, его мама говорит, что Лкетинга здесь». Мы прошли через высокий колючий кустарник и увидели три простые хижины, установленные примерно в пяти метрах друг от друга. Перед третьей из земли торчали два копья. Том указал на них и сказал: «Он здесь, внутри». Заметив, что я не в силах двинуться с места, он нагнулся и вошел в хижину. Я следовала за ним по пятам и ничего не видела из-за его широкой спины. Том произнес несколько слов, и я услышала голос Лкетинги. Не выдержав, я протиснулась вперед. То, как удивленно и радостно посмотрел на меня Лкетинга, я не забуду никогда. Он лежал в крошечной хижине на подстилке из коровьей шкуры за дымным костром – и внезапно рассмеялся. Том посторонился, насколько это было возможно, и я бросилась в распростертые объятия моего масаи. Мы долго не выпускали друг друга. «Я всегда знать, если ты меня любишь, ты придешь ко мне домой».