Суринам - Олег Радзинский

Солнце пробивалось сквозь высокие кроны почти вертикально сверху: близился полдень.

Странно, подумал Илья: обычно его поднимали затемно и начинали поливать водой.

У костра никого не было, лишь чернело выгоревшее пятно. Камни вокруг тента были разобраны; Илья был свободен идти.

Илья пошёл к гамакам, чтобы найти Адри, и вдруг понял, что гамаков больше нет. Тента, под которым спали миссис Рутгелт, Руди и остальные, тоже не было. На земле, рядом с чёрным пятном от костра, лежали свернутые рулоны брезента. Рядом стоял чайник. Илья поднял чайник; тот был холодный. Илья хлебнул заварки из носика и окончательно проснулся.

Он был один; все уехали. Илья побежал к реке и шумно, радостно выдохнул: лодка качалась, привязанная на своём месте. В ней, аккуратно сгруженные, лежали свёрнутые гамаки, на корме бесформенным комом стоял рюкзак с посудой. Посреди лодки кто-то поставил бочку; сверху, с берега Илья мог разглядеть белевшие в ней ведра.

Илья вернулся к лагерю; здесь было пусто.

Он походил вокруг, зовя Адри, пока ему не стало стыдно за свой страх. Илья отошёл к кустам и помочился. Было непонятно, зачем отходить к кустам и хорониться, если вокруг никого нет. Он побрёл к дальнему краю лагеря, где раньше стояла бочка, но что-то, какое-то — нет, даже не чувство, а преддверие чувства заставило его оглянуться.

У разбросанных камней защитного круга стоял Ам Баке.

Илья обрадовался и, улыбаясь, повернулся поздороваться. И сразу, без всякого всматривания, не глазами, а внутри — грудью — Илья понял: это не Ам Баке. Это было что-то почти неживое, что выглядело как Ам Баке, но это был не он. Илья попятился в джунгли. То, другое, продолжало стоять и молча смотреть мимо Ильи.

Илья увидел, что у Ам Баке нет лица: на его месте расплывалось, как нефть на воде, чёрное пятно переливающейся мути. Илья понял — надо бежать.

Он повернулся и, не разбирая дороги, бросился прочь. И тут же ударился во что-то твёрдое, чёрное и большое. Илья остановился и отступил на шаг.

Перед ним стоял Ам Баке. Он был больше, чем всегда, и очень твёрдый. Он был твёрже, чем камень. Всё тело Ильи гудело от боли, как если бы он с разгона налетел на стену. Илья почувствовал на лице что-то горячее, что ползло к губам. Он высунул язык и по солёному терпкому вкусу понял: у него по лицу течёт кровь.

Илья попятился и обернулся, чтобы бежать назад. Там, где и раньше, у камней стоял Ам Баке. Илья хотел посмотреть, на месте ли другой, о которого он ударился; Илья всё ещё отказывался верить, что их два. Но что-то подсказало ему это не делать, и Илья бросился прочь, наискосок сквозь джунгли.

Ветки хлестали по лицу и голой груди, босые ноги кололо острое подтравье, но тёмная вязкая масса страха внутри гнала Илью вперёд. За ним никто не бежал, он был уверен, что его не преследуют, но не мог остановиться.

Он бежал долго, прочь, прочь от того, что выглядело как Ам Баке, но было не им. Он бежал, не видя пути, пока сердце не отказалось колотиться, и острая боль в подреберье прошла в лёгкие и разорвала их на куски. Илья упал, больно ударившись о землю, и лежал лицом вниз, хватая ртом воздух. Потом он поднял голову, и сердце, которое только начало биться вновь, сделалось холодным от страха.

Он знал, что должен быть далеко в джунглях. Но нет, Илья лежал у своего тента, внутри тщательно восстановленного круга из камней. По периметру кто-то уже уложил и поджёг толстый канат, который медленно тлел. Илья заставил себя подняться и шагнуть к камням. Вдруг он понял, что день кончился и стоит темнота, которая наступила сразу, чёрным без серого. Что-то темнее, чем ночь, густилось за каменным кругом вязкой холодной массой и ждало Илью.

От каната шёл странный дым, чад, причём не ровно, а порывами, словно через равные промежутки дул ветер. Неожиданно чад приобрёл запах, сначала сладкий, и Илье это понравилось. Илья сел на землю и увидел птиц, что кружились над рекой. Там, где они кружились, было светло и стоял день. Он пытался следить за ними, но птицы превратились в облака, которые стали приближаться к земле, заполняя собой всё видимое пространство.

Неожиданно Илья знал, что должен выйти из круга. Он знал, что там, за кругом, он сразу погибнет, но всё было лучше того, что ждало его здесь, внутри. Илья попытался встать, но не смог: тяжесть, больше чем небо, прижимала его к земле. Илья пополз к белёсому мареву вдоль камней.

Темнота за кругом сгустилась ещё плотнее и ждала его. Ему было не важно, что там случится, хотя втайне Илья надеялся, что смерть будет скорой, без боли. Главное сейчас было уйти из круга. Главное было выползти. Илья полз, слизывая кровь с разбитого лица. Это помогало.

У камней ему стало страшно: темнота теперь была совсем рядом — живая, холодная. Она клубилась за кругом и ждала Илью. Чад от тлеющего каната пропал, и Илья мог ясно видеть темноту за камнями.

Вдруг он понял, что на нём больше нет зелёной тряпки: он лежал у камней голый. У него теперь не было никакой защиты от мира. Страх сразу пропал, и вместе с ним ушла прижимающая к земле тяжесть. Илья встал, не чувствуя себя, и шагнул через круг, в ждущую его темноту.

Здесь мир кончился, и Илья перестал видеть.

Сознание возвращалось толчками, сквозь вязкую провальность, из которой Илья не мог выбраться. Первое, что он ощутил, ещё с закрытыми глазами, было движение — мягкое, скользящее, рассекающее реку. Лодка неожиданно накренилась правым бортом, и Илья, подчинившись новому углу пространства, съехал вниз по деревянной решетке, крывшей днище. Под решеткой плескалась вода: лодка текла, но не сильно.

На корме сидел Ваутер. Он увидел, что Илья очнулся, и, наклонившись за борт, зачерпнул сложенными горстями речной воды и плеснул Илье в лицо. Илья хотел закрыться, но понял, что не может пошевельнуться. Вода скатилась по лицу, но он её не чувствовал: его кожа потеряла чувствительность. Последнее, что он видел, перед тем как снова провалиться в мягкую сероватую мглу, было небо, небо, небо.

Он просыпался ещё дважды, один раз в темноте: вокруг была ночь, и они плыли вниз по реке. Ему снилась пустота, заполненная ещё большей пустотой. Илья смотрел, как звезды пытаются упасть в лодку, но ему было не страшно. Он лежал и улыбался духам ночи; внутри было так больно, что он хотел им понравиться и умереть до утра.

Он очнулся, когда вокруг уже стояла влажная дневная жара. Свет пытался пробраться сквозь сжатые веки, и Илья осознал, что окончательно проснулся. Он лежал пустой от голода: Илья потерял счёт дням без еды. Он не знал, сколько времени они плыли по реке. Он чувствовал себя совершенно здоровым, лишь в голове клубился сизый туман.

Ваутер сидел на корме, в той же синей майке, что была на нём всегда. Было хорошо снова различать цвета. Илья осмотрелся в лодке: они были вдвоём. Посреди лодки стояла бочка. Илья лежал под тентом; он помнил, что, когда очнулся первый раз, тента не было.

Илья был рад, что в лодке нет Ам Баке. Поначалу он боялся, что Ам Баке прячется за рулонами брезента или вдруг вылезет из-под сваленных на носу лодки гамаков. Нет, они были вдвоём, Ваутер и он. Да река за бортом и джунгли вдоль берегов.