Медуза - Джесси Бёртон

так можно жить какое-то время. И можно притворяться, что глух к внутреннему голосу. Ты можешь притворяться кем-то, кем не являешься. Можешь притворяться, что возникающие у тебя мысли или чувства на самом деле не соответствуют действительности.

– Мерина, о чем ты говоришь?

– Но так больше не может продолжаться. Мои сестры знали об этом. И ты понял это при дворе Полидекта. Теперь это известно и мне.

Такова правда: маску можно носить до тех пор, пока кожа под ней не начнет портиться, пока ты не потеряешь половину себя и невозможно будет вернуться назад. Время так не работает.

– Я не Мерина, – сказала я, и во мне запела легкость. Я услышала вой отчаяния посреди океана и поняла, что Посейдон разъярен фактом, что меня больше нельзя запугать. Мне казалось, мое тело снова стало единым с водой, словно Афина превратила меня в дельфина. Я закрыла глаза и увидела морскую звезду, протянувшую мне луч в качестве приветствия. Но когда я потянулась к нему, моя ладонь нашла лишь воздух.

– Я не Мерина, – повторила я, – и никогда ею не была.

– Ты не Мерина? – переспросил Персей, и я услышала нотки паники в его голосе.

– Ты сдержал свое обещание, Персей, – сказала я, – теперь моя очередь.

– Я не понимаю…

– Я та девушка, которую ты ищешь, – ответила я.

– Я сразу понял это, когда мы впервые заговорили…

– Нет, Персей. Я та, кого ты ищешь. Я Медуза.

Наступило долгое молчание.

– Что? – спросил он.

– Персей, я Медуза. Этот монстр – я.

Глава 12

Последовала затянувшаяся тишина; самая долгая в моей жизни. Впервые за четыре года я вслух произнесла свое имя. Впервые рассказала обо всем, что со мной произошло, – не только о событиях в храме Афины, но обо всех уродливых и прекрасных моментах жизни. Ничто не давалось мне с таким трудом, как это; а ведь моя история не закончена: она только началась. Я больше не боюсь звука своего имени. Стено была права: это приятно.

Небо за пределами пещеры оставалось ясным – безоблачно голубым; где-то позади слышались звуки волн – бесконечная песнь моря, моего моря, которое не принадлежало Посейдону. Я чувствовала, как мои ступни утопают в теплой земле. Ощущала своих змей – спокойных, легких. Я ждала, пока Персей заговорит. Скажет хоть что-нибудь, ведь была его очередь говорить.

Шли минуты. Я слышала его тяжелое дыхание по ту сторону пещеры. Персей по-прежнему молчал.

– Персей? – спросила я. – Скажи что-нибудь…

– Ты… Я… Ты не можешь быть Медузой, – тихо прошептал он, но я слышала, как треснул его голос.

– Но я Медуза, – ответила я.

– Нет! – не соглашался Персей.

– Как ты можешь мне не верить? – сказала я. – Неужели ты не почувствовал связь между нами? Скажи, что ты тоже ее чувствуешь!

– Да, – ответил Персей низким голосом. – Я чувствую ее.

– Ты поверил в мой рассказ про Посейдона и Афину?

– Да, – пугливо и хрипло отозвался он. Но почему он боится меня, если мы так крепко держали друг друга за руки? – Ты не можешь быть ею, – продолжил он с жаром. – Ты не Медуза.

– Могу. Я и есть Медуза.

– Моей матери нужно… – начал он.

– Твоя мать похожа на меня, – ответила я.

– Не смей говорить про мою мать! Она не монстр! – взревел он; стоило ему это сказать, как его голос тут же сорвался.

Я почувствовала, как моя вера в Персея ускользает, будто рыба – в плохо связанную сеть. Я ничего не сказала. Не стала снова оправдываться. Я подавила маленький сгусток страха, зародившийся где-то в животе. Эхо и Артемида заволновались. Я успокоила их, не отрывая взгляда от горизонта и фокусируясь на тепле в ступнях; а затем я услышала, как Персей отбежал от входа в пещеру – его шаги растворялись совсем в другой тишине. Я осталась одна.

Что я чувствовала в этот момент? Стено предложила испытать Персея, но на самом деле это было испытание для меня. Я увидела, как Персей потерпел неудачу. Это он не справился. Не сумел соединить две реальности, как сделала я; я жалела его, злилась на него, но при этом чувствовала облегчение. «Зато я теперь знаю, зачем он здесь, – мрачно рассуждала я, – потому что обещал привезти мою отрубленную голову».

Я одновременно впала в шок и испытала облегчение. Я больше не скрывалась в темноте. Персей не искал любовь или дружбу, не нуждался в юношеской одиссее по островам. Кровавая судьба и желание защитить свою мать заставили его скитаться по морям. И вот он, разочарованный и сломленный, бежал к своей лодке.

Но я по-прежнему надеялась. Мне не хотелось его потерять.

Я представила царя Полидекта, отправившего Персея в лодке к горизонту и предполагавшего, что больше никогда не увидит своего юного врага. Идеальный свадебный подарок, который король преподнес себе! Я представила Персея в гавани Серифоса, едва улучившего шанс попрощаться с матерью. И Данаю, которая молча обнимала сына и понимала, что слов недостаточно, чтобы защитить ее от приставаний короля. Подле ее сына я увидела гигантский меч со сверкающей рукояткой, Персея, поднимавшегося по трапу корабля, плачущую Дриану.

Я была измотана. Думая, что нахожусь в безопасности, я обошла входную арку по направлению к краю утеса, ожидая увидеть, как Персей распускает паруса и поднимает якорь, но ничего не увидела, кроме воды. Одна часть меня хотела спуститься к берегу и заставить Персея посмотреть на меня в моем змеином великолепии. Другая – этого не сделала. Мне не хотелось преследовать того, кто убежал. У меня были змеи и чувство собственного достоинства, и впервые в жизни я не видела между ними разницы.

Солнце садилось, скоро вернутся сестры. Пока сгущались сумерки, я гуляла по вершинам утеса, глядя на исчезающий горизонт. Наверное, мысль о людях из дальних стран, желавших заполучить мою голову в качестве трофея, приводила меня в шок. Честно говоря, что-то мне это напоминало.

Я не знала, что Персей собирается делать дальше, и это хуже всего. Но что ужаснее: если бы он навсегда покинул меня, отправившись в плавание, или предстал передо мной с поднятым мечом? Возможно, я бы обрадовалась своей смерти. По крайней мере, настал бы конец бесконечным проверкам и наказаниям и чувству дискомфорта в собственной шкуре. Смерть – бегство. Персей вернет свою мать, а я обрету покой. Наконец-то боги будут удовлетворены.

Но мне не хотелось умирать – я зашла так далеко не для того, чтобы просто умереть. Глубоко-глубоко в сердце я желала, чтобы Персей сделал то, о чем сказала Стено: увидел меня такой,