Русское искусство - Игорь Эммануилович Грабарь

или в одноабсидной базилике в Штейнбахе. Но нигде алтарные полукружия не играли такой значительной роли в общей концепции храма, как в Новгородском строительстве. Новгородский храм красивее всего именно с алтарной стороны, и ни одна стена не производит такого нарядного впечатления, как восточная, хотя нарядность эта лежит не в узорах, часто совсем здесь отсутствующих, а в том изумительном искусстве, с которым зодчий облюбовывал формы трех закругленных выступов и искал прихотливые линии их волнистых изгибов.

Еще одной части храма новгородцы уделяли особое внимание – его куполам. Последние, как и все другое, заимствованы Русью у Византии. Однако и тут мы уже в самом начале замечаем отступления, настолько существенные, что ими очень рано определилось все дальнейшее развитие русского купольного храма. В Византии помимо главного купола также бывали и второстепенные, но они возводились обыкновенно значительно ниже и размещались по четырем углам квадратного храма. Для русского зодчего купол являлся такой же центральной мыслью, как и алтарь, и если нужно было ставить один купол, то он отдавал все свои силы и всю любовь исканию красивого силуэта и его убедительных линий, а если являлась возможность поставить их несколько, то отдельный купол был уже только мотивом для общей купольной концепции. Все крайние купола сдвигались теснее, чтобы вместе со средним образовать пятиглавие, которое приходилось скорее на восточной части храма, нежели на средней, причем вышина их была почти одинаковой. Иногда к этому пятиглавию присоединялся еще купол полатной башни, которая пристраивалась с западной стороны и вмещала в себе лестницу на хоры, или «полати», отвечавшие византийским «гинекеям», т. е. помещениям для женщин. Как мы видели в соборе Юрьева монастыря и церкви Антония Римлянина, храмы имели иногда и по три купола, и в этом случае все трехглавие передвигалось к западу. Несмотря на полную асимметрию размещения глав, ясно видную на плане, все это трехглавие дает впечатление изумительной законченности и меньше всего наводит на мысль о его случайности.

Барабан Новгородского купола также представляет значительные уклонения от византийскаго типа. Прежде всего на севере пришлось отказаться от затейливых колонок, украшавших барабаны царьградских и большинства южно-русских храмов. Подобные украшения требовали дорогого материала и умелых рук. Вместо многогранной формы, получавшейся благодаря этим колонкам, в Новгороде была усвоена форма круглая. Большие окна, возможные и нужные в Константинополе или на Кавказе и еще больше подчеркивающие грани византийских, балканских, грузинских и армянских церковных барабанов, были в Новгороде по необходимости заменены небольшими просветами, единственно мыслимыми при северных стужах, при отсутствии отопления и неимении стекол. По своим пропорциям барабан Новгородской церкви имеет более удлиненную форму.

Форма главы, первоначально такая же плоская, как в Византии, очень скоро должна была измениться по тем же местным, главным образом, климатическим условиям, под давлением которых были постепенно выработаны вообще все новгородские архитектурные формы. Для всех было очевидно, что при обилии дождей и больших снегов плоский верх купола являлся полной бессмыслицей и, надо думать, что в Новгороде, как и во Владимире, очень рано начали заострять его верхушку. Это было тем проще и естественнее, что посредине купола возвышался крест, который стал логическим завершением такой заостренной главы. От небольшого, сначала едва приметного заострения вскоре перешли к более решительному вытягиванию верха главы через посредство деревянных стропильных частей, отделивших главу отсвода. Таким образом, незаметно выработалась та прекрасная форма главы, которую мы видим в храмах Николы на Липне, Святой Софии или Юрьева монастыря и варианты которой встречаются и позже, в церквах Спаса-Нередицы, Феодора Стратилата или Петра и Павла. Эта же форма, в общих чертах напоминающая древний шлем, встречается и в зодчестве Владимиро-Суздальском, откуда она перешла и в Москву, на Успенский собор. Такой шлем имеет множество вариантов, начиная от низкой формы до высоких, и контуры его то спокойно поднимаются вверх, постепенно суживаясь, то слегка выпячиваются у основания. Иногда этот шлем круглее, иногда, наоборот, продолговатее, являясь сильно вытянутым кверху. Если распределить все главные типы неиспорченных новгородских глав по их внешнему виду, то мы получим целый ряд, показывающий весьма наглядно эволюцию первоначальной плоской формы. В этом ряду прежде всего придется поместить церковь Петра и Павла на Синичей горе. Верхушка ее плоского купола только слегка заострена и некогда, несомненно, завершалась крестом, который теперь поставлен несколько выше, на второй крошечной главке, помещенной над большой главой, вероятно, не раньше XVIII века. На втором месте надо поставить прелестную главу Николы на Линне, уже несколько повышенную, но все еще очень низкую. Она должна быть отнесена ко времени сооружения самой церкви, к 1292 году и сохранила до наших дней свой архаический облик. За ней идет средняя глава Св. Софии, значительно поднятая кверху, быть может, самая прекрасная, самая могучая и совершенная из всех. Возможно, что такой же приблизительно была и глава Николо-Дворищской церкви, до ее порчи, заменившей острие шлема второй, маленькой главкой. Четвертой надо поставить великолепную главу полатной башни Св. Софии, а также четыре ее угловых главы. Затем следуют главы Георгиевского собора Юрьева монастыря.

В них, как и во всех главах Св. Софии, кроме средней, заметно уже легкое выпячивание общей массы у ее основания, но в то время, как в Софийском соборе все главы вытянуты в вышину и бока их не выходят за стенки барабана, а только поджимаются в своей нижней части, – в Георгиевском соборе они получили формы более округлые и своими боками выступили за линию барабана. Приблизительно так же поднимается из барабана глава церкви Покрова Богородицы в Зверине монастыре, но она выше Георгиевских по своим пропорциям и стройнее, – одна из красивейших глав Новгорода. Несомненно, что она осталась неизмененной во время перестройки в самом конце XIV века и поэтому ее надо отнести ко времени самого сооружения храма, к 1335 году. Совсем иначе нарисована глава Спаса-Нередицы. Выступая у основания за линию барабана, она несколько пониже одной трети вышины, стремится своими контурами по прямому направлению к кресту и образует почти правильный конус. Из этого принципа, быть может, вышел тот тип главы, чарующий образчик которой мы видим у Петра и Павла на Софийской стороне. Округлость, присущая главам Георгиевского собора, выразилась и в главе Баговещения на Мячине, но ее сильно удлиненная верхняя часть заставляет предполагать, что она была переделана уже в эпоху, когда стали сказываться московские влияния, – всего вернее, в XVI веке. Еще более поздним является тот необычайно вытянутый тип главки, который мы видим на церкви Фомы Апостола и который едва ли может быть отнесен ранее, нежели к XVII веку. Такая