Очарованная луной - Сара Эдисон Аллен

двенадцати лет была фактически предоставлена сама себе. Теперь настал его черед. Пришла пора взять на себя ответственность и что-то сделать самостоятельно.

Пока что он не слишком преуспел в заботе об Эмили. Далси ничего не рассказывала дочери ни о Маллаби, ни о том, что произошло. Мысль о том, что он может сболтнуть что-то такое, о чем Далси предпочла бы оставить девочку в неведении, приводила Вэнса в ужас. Когда Далси уезжала, она взяла с отца клятву хранить все в тайне. «Не говори никому об этом, – велела она. – Тогда, может быть, все закончится. Может быть, когда-нибудь все об этом забудут». Он подвел свою дочь во всем, в чем было только можно, и потому твердо намеревался хоть теперь сдержать данное ей слово. И держал – двадцать лет. Теперь он не знал, как ему быть. Эмили уже привлекла к себе внимание маллабийских огней. Она не успокоится, пока не получит ответы.

Не зажигая света, он двинулся в кухню, но вместо того чтобы пойти в прачечную и проверить сушильную машину, направился прямиком к задней двери и распахнул ее. Разумеется, как Эмили и сказала, в лесу за домом сиял огонек, неподвижно, как будто наблюдал за ним.

Вэнс вышел на крыльцо, так чтобы его было видно со двора. Огонек мгновенно исчез. До него донесся негромкий возглас, потом топот ног по настилу балкона. Вэнс спустился с невысокого крыльца и вскинул голову.

Эмили стояла на балконе и смотрела на лес.

Деда она не заметила, и он тихо вернулся в дом.

Он уже однажды сделал ошибку.

Второй раз он этого не допустит.

Глава 7

Небольшое озерцо под названием Пайни-Вудз лежало посреди густого соснового бора. Оно походило на полную воды глубокую бирюзовую миску – толкни случайно, расплещется по берегам. Джулия приткнула свой старенький черный пикап «форд», который принадлежал еще ее отцу, на одном из последних свободных пятачков на забитой стоянке над дощатыми мостками. Давненько она здесь не бывала. Последний раз, наверное, была с отцом, еще до Беверли. Она и забыла, как здесь красиво. Едва они с Эмили вышли из машины, как на них обрушилась лавина летних запахов и звуков. Влажный песок, кокосовое масло, рев лодочных моторов, детский смех, громкая музыка.

– Тут так шумно! – воскликнула Эмили. – Мне здесь уже нравится.

– Твоей маме тоже здесь нравилось, насколько я помню. Рассказывали, члены «Сассафрасса» собирались в бухточке и верховодили на пляже все лето.

Джулия закинула на плечо пляжную сумку и повела Эмили по раскаленной асфальтовой площадке к мосткам.

По дощатому настилу они спустились к пляжу. На берегу яблоку негде было упасть, так что им пришлось идти друг за другом. Джулия то и дело оборачивалась, чтобы проверить, не отстала ли Эмили. Та всю дорогу улыбалась, но остановилась только раз, чтобы разуться, потом бегом нагнала Джулию.

В конце концов они нашли место на полпути между мостками и бухтой. С этой стороны к озеру подступали дома, большие, со стеклянными стенами, выходящими на переливающуюся под солнцем голубую воду. Пока Джулия вытаскивала из сумки полотенца и расстилала их на песке, Эмили, заслонив глаза ладонью от слепящих солнечных лучей, огляделась по сторонам.

– Вы договорились встретиться с Сойером?

– Нет, а что?

Джулия выпуталась из своих белых шортов, под которыми обнаружился красный купальник. Легкую полупрозрачную рубашку с длинными рукавами она, однако, снимать не стала.

– Он идет сюда.

Джулия мгновенно обернулась и увидела, что по берегу к ним в самом деле идет Сойер. Он обладал слишком яркой внешностью, чтобы сливаться с пейзажем где бы то ни было, но здесь, посреди солнца и песка, бросался в глаза особенно сильно. Казалось, он весь облит золотом. Солнечный король.

– Он такой милый, – вздохнула Эмили. – Я сразу подумала, что у него будет такой акцент, как только его увидела. Не знаю даже почему.

– Есть мужчины, в которых южанина видно еще до того, как они хотя бы слово скажут, – пожала плечами Джулия. Они с Эмили беспомощно смотрели, как Сойер приближается к ним, будто какая-то сила не давала обеим отвести глаз. – При взгляде на них сразу вспоминаются всякие приятные вещи – пикники на открытом воздухе или бенгальские огни в темноте. Мужчина-южанин будет придерживать тебе двери, промолчит, даже если ты на него накричишь, и будет бороться за свою честь до последнего. Но когда они что-то тебе говорят, надо держать ухо востро. Они способны заставить тебя поверить чему угодно – так уж они это говорят.

– Так – это как? – спросила заинтригованная Эмили, поворачиваясь к ней.

– Надеюсь, ты никогда этого не узнаешь.

– Значит, с вами тоже так говорили?

– Да, – произнесла она тихо.

И в этот самый миг Сойер остановился перед их полотенцами.

– Здравствуйте, девушки.

– Привет, Сойер, – поздоровалась Эмили, опускаясь на свое полотенце.

Джулия присела на соседнее и сунула шорты в пляжную сумку.

– Что ты здесь делаешь?

– Не знаю даже, Джулия, что тебе и ответить. Может, охочусь на медведей?

Она сощурилась:

– Это какое-то иносказание?

Он промолчал и уселся на полотенце у нее в ногах. Ее лицо отражалось в стеклах его солнцезащитных очков. Что он затеял? Что за фамильярность? Восемнадцать лет молчания во время ее отсутствия в городе и еще полтора года холодного обращения с тех пор, как она вернулась, – казалось бы, этого более чем достаточно, чтобы не давать ему никаких поводов устраиваться на ее полотенце в считаных дюймах от ее голых ног.

Однако же он устроился.

Черт ее дернул выболтать Стелле, что она печет торты из-за Сойера.

Дура, дура, дура.

– Моя сестра приехала погостить на выходные, – пояснил он. – Они с дочерью остановились в нашем домике на озере. Я пришел их навестить.

– То есть то, что я вчера сказала тебе, что сегодня везу Эмили на озеро, и твое появление здесь не имеют друг к другу никакого отношения? – скептически осведомилась она.

– Ну, это было бы слишком просто, разве не так?

– У тебя все просто, Сойер.

– Не все. – Не успела Джулия ничего ответить, как он подбородком указал на кого-то позади нее. – А вот и моя племянница. Ингрид!

Джулия с Эмили обернулись и увидели симпатичную рыжеволосую девочку-подростка, которая оглянулась на оклик и свернула к ним. У старшей сестры Сойера вроде бы тоже были рыжие волосы, припомнила Джулия.

– Это Джулия Винтерсон, – представил он ее племяннице.

Ингрид улыбнулась:

– Узнаю эту розовую прядь в волосах. Я иногда вижу вас в городе, когда мы с мамой приезжаем погостить. Классно выглядит,