Фронтмен - Владимир Ераносян

На обратном пути Валико поклялся мне в вечной дружбе, и заверил, что сделает для меня все, что угодно…

Тогда я не придал значения этому обещанию. Однако скоропалительно зародившаяся между нами дружба быстро убедила меня в существовании «последних из могикан», для которых обещание или клятва — не пустой звук. Под «все, что угодно» Валико действительно подразумевал все, что угодно. Кому угодно? Это уже второй вопрос. Мотивация моего друга простиралась в плоскости одному ему ведомой высшей справедливости, его ответ злу не всегда был адекватен, поэтому всегда заставал врасплох. Не только врагов, но и друзей.

Как-то в японском ресторане мы обедали втроем: я со своей очередной девушкой и Валико. Какой-то перенюхавший персонаж из «Форбса», трапезничающий по соседству с целой свитой по бутафорски грозного сопровождения, позволил себе излишнее на взгляд Валико внимание к моей спутнице. Мне было неловко выслушивать от самозваного эксперта по части женских ножек хвалебные оды сначала в мой адрес с восхищениями по поводу моего хорошего вкуса, затем в адрес девушки с преклонениями перед ее дивным обликом. Восхваления продолжались довольно долго и, казалось, не имели конца. Валико посчитал сии навязчивые комментарии хамством и беспределом, и грубо предостерег «специалиста»:

— Слышь, братан, мой друг без тебя в состоянии оценить женскую красоту… ты кушать сюда пришел, так кушай спокойно. Приятного аппетита тебе…

«Женский эксперт» оказался обидчивым. Он позволил себе неуместную реплику в адрес Валико:

— А кто мне запретит восхищаться красотой? Ты, что ли? Я в своей стране. В своем городе. У нас свобода слова!

— Восхищайся на здоровье. Оно тебе пригодится. — завелся Валико.

— Ты чо угрожаешь мне?! — холеный дядя скривился словно пассажир, перепутавший вагон.

— Я в отличие от тебя знаю время и место и для того, чтобы угрожать, и для того, чтобы воплощать свои угрозы в жизнь.

— Давай, сообщи мне время и место, — вернулся в 90-ые обнюхавшийся дядя и показательно высморкался в шелковый платок с монограммой.

— Время и место знаю только я, — произнес Валико и встал из-за стола. Он попрощался со мной словами: — Что-то есть перехотелось. Я внизу тебя жду. Не спеши. Кушайте спокойно. Я рядом.

Мы с моей длинноногой спутницей-танцовщицей «гоу-гоу» из «Шатуша», невзирая на нервозную атмосферу вокруг, тщательно пережевывали спайси и суши. «Женский эксперт» доел сашими, запив его изрядной порцией саке, и направился в сторону выхода. Я даже удивился, что напоследок дядя не отпустил прощальный комментарий в адрес моей красотки. Похоже, Валико испортил ему настроение.

На следующий день из телепрограммы «ЧП» я узнал, что в центре Москвы был сожжен «майбах». Фотография владельца автомобиля не оставляла никаких сомнений в том, что им являлся ретивый ценитель женских прелестей, накануне едва не подавившийся сашими. Валико ни в чем не признался мне, своему другу. А ведь я наверняка знал, что именно он автор и постановщик этого происшествия. Выйдя из ресторана, он ждал. Запомнил автомобиль, куда сел его обидчик. Проследил путь кортежа. И осуществил свой план с минимумом реквизита: канистрой бензина и зажигалкой, на переполненном паркинге китайского ресторана, в котором дяде заблагорассудилось отужинать.

В будущем я не раз прибегал к помощи друга. Когда недобросовестные клиенты пытались не выплатить оставшуюся часть гонорара артистам. Когда хозяин одного ночного клуба тянул с возвратом арендованного звукового и светового оборудования. Когда часть учредителей одного телешоу сперва пыталась скрыть истинную плату телеканала за творческий контент и продакшен, а затем захотела пересмотреть условия договора с каналом без консультаций с остальными партнерами. Почти всегда Валико перебарщивал с воздействием на непорядочных людей, и зачастую это воздействие было физическим.

Словом, дружба трансформировалась в деловое сотрудничество. Но новая ипостась наших с Валико взаимоотношений родила в моей мнительной душе тревогу. Удержать безбашенного Валико в рамках не под силу было даже мне. В своих действиях он был неконтролируем. Я молил Бога, чтобы в моей жизни не произошло ничего действительно страшного, что потребовало бы вмешательства Валико в полном объеме, с использованием всего разрушительного потенциала его всесокрушающей силы, признающей верховенство лишь за эфемерным и доподлинно известным только мудрецам понятием высшей справедливости.

Как я не сторонился неприятностей, такой момент все же настал. Я обратился к Валико в самый тяжелый в моей жизни период, опасаясь за себя и за него одновременно, попросив его об одолжении в момент полной своей растерянности. Я знал, что мог ему доверять. Я решил доверить ему четыре с половиной миллиона евро. Мой план был не прост, совсем наоборот — очень даже сложен. Роль, что отводилась в нем Валико, на мой взгляд была второстепенной. Я даже придумал, как сделать ее совсем малозаметной и практически невидимой. Мой друг не должен был пострадать…

Пробки. Эти чертовы московские пробки, проблему которых никогда не решит мэр Лужков, но возможно решат малюсенькие частные самолеты с минимальным разгоном метров эдак в девяносто и посадочными полосами по всему городу. Хотя до этой идиллии как до туристических отелей на Луне — примерно тридцать один год…

Цифра «тридцать один» возникла спонтанно. В руках я сжимал красный пакет с плетеными ручками и логотипом пока еще самого популярного в стране юмористического шоу. В нем лежали пачки с новехонькими сиреневыми банкнотами номиналом в 500 евро. Я знал, что пачек должно быть девяносто, но пересчитывая, все время застревал на тридцать первой. Можно было и не пересчитывать. Кроме меня к пакету пока никто не притронулся.

Я пытался покинуть Москву с четырьмя с половиной миллионами евро в пятницу днем, когда самые шустрые уже устремляются по всем шоссе из города, в сторону Московской кольцевой. Туда, где вместо режущих слух автомобильных клаксонов пока еще можно услышать журчащую трель свиристеля, вместо апокалипсических прогнозов шарлатана Глобы — не ангажированные тщеславием предсказания кукушки, а вместо долбежки клубного хауса — барабанную дробь неутомимого и без «энергетиков» дятла. Правда, я хотел добраться не в элитный коттеджный поселок на Минском, Калужском, Ново-Рижском или Рублевском направлении с целью увидеть белку, наступить босой ногой на ежика или уличить в фальшивом пении дрозда…

Мой случайный водитель — пожилой азербайджанский мигрант с таджикским акцентом, вез меня по Ленинградке в сторону международного терминала аэропорта «Шереметьево». Топографические познания кавказского «Шумахера» могли бы превратить любую трассу в лабиринт. Это к тому, что мой недорогой водитель не дал волю моей панике. На нее не оставалось времени, ведь приходилось все время корректировать маршрут движения его залатанной-перелатанной колымаги, похожей на «москвич» и «жигули» одновременно.

На скромных госномерах моего извозчика буквы-вездеходы «ЕКХ» могли оказаться, и то ненадолго, только в одном случае — при добровольной передаче Азербайджаном каспийских месторождений нефти начальнику московской ГИБДД. Поэтому, в скорости я мог соревноваться лишь с пешеходами, но никак с уже отправленными на мою поимку джипами с завидными регистрационными знаками, на которых кроме российского триколора красовались по три одинаковых буквы и уж, тем более, не с мотоциклистами из гараевского картежа. Эти ребята могли преследовать меня и по встречке…