Секрет за секрет - Елена Хантинг

– Чего?! Какое еще буквально – не буквально? Кинг, ты либо трахаешься, либо нет, третьего не бывает!

– Мы ограничились влажным трением.

Бишоп поднял брови.

– Какое-то новое извращение?

– Это как тереться через одежду, только нагишом, – я схватился за затылок и забегал по комнате. – Но я случайно попал…

– На что?!

– Да внутрь! Головка на секунду проникла внутрь. – Такая откровенность мне несвойственна, но это же Бишоп. Услышанное дальше его не пойдет, потому что я один из немногих, с кем он регулярно разговаривает по своей охоте.

– Ого, я не играл в такие игры со старших классов!

– Это не шутки, Шип. И мы не играли «в кончик» – мы оба были под воздействием спиртного и не могли мыслить трезво. Да, мы несколько увлеклись, но настоящего секса у нас не было.

– Поверить не могу, что ты мне только сейчас об этом говоришь!

– Это личное. Я не привык обсуждать такие темы.

– Да ясен пень, – отмахнулся Бишоп, – но… ох и ничего себе! И ты столько времени об этом думаешь? А что у вас сейчас? Явно что-то есть, раз ты проводишь с ней прорву времени.

– Я сказал, что хочу с ней встречаться, но Джейк поставил условием, чтобы дочь не встречалась с хоккеистами, поэтому мы перевели отношения в платоническую плоскость.

Бишоп засопел.

– Думаешь, там они и останутся?

– Да, если Джейк не передумает… А сегодня он попросил меня присмотреть за Куини.

– С какой стати именно тебя?

– Потому что мы с ней проводим время вместе, и, видимо, Джейк мне доверяет.

Бишоп хмыкнул.

– Мало же он знает!

Я потер лицо ладонью.

– Знай я, кто она, я бы в жизни не повел ее к себе, я вообще не имею привычки приводить к себе девушек! А теперь я стараюсь удержаться в рамках, но это очень нелегко.

– Из-за чувства вины?

– Вроде того… Скорее, нет… Короче, я не знаю.

– Значит, да. – Бишоп пересек номер и плюхнулся в кресло. – Ты не сделал ничего дурного.

– Я привел домой случайную знакомую, когда мы оба находились под влиянием алкоголя. События могли принять абсолютно недопустимый оборот…

Бишоп посверлил меня взглядом.

– Кинг, ты самый совестливый парень, какого я знаю. Твой моральный компас всегда указывает строго на север. Готов поспорить, ты ее тысячу раз спросил, не против ли она того и сего, а раз вы не в состоянии спокойно ходить мимо друг дружки, Куини двумя руками за продолжение.

– Это невозможно!

– Но ты бы очень хотел!

– Чего я хочу, значения не имеет, раз Джейк озвучил предельно ясные условия.

Бишоп запрокинул голову, уставившись в потолок.

– Да прекращай уже, на фиг, Кинг! Ты ж прирожденный решала, реши эту чертову проблему!

Я расцепил руки и раздраженно затряс ими в воздухе.

– Единственный выход – держаться подальше от Куини, однако это выше моих сил!

Бишоп нетерпеливо фыркнул.

– Так получи разрешение ухаживать за ней!

– Но…

Он выставил вперед ладонь.

– Знаю, знаю, Джейк сказал, но ты как, блин, ходячее благоразумие! Если генеральный кому и доверит свою дочурку, так это тебе.

– Не доверит, если узнает, что между нами было.

И обо всех аморальных вещах, которыми я мечтаю заняться с его дочерью (и на ней).

Бишоп усмехнулся:

– Если ты не станешь ему исповедоваться, все будет нормально.

– Ну, еще бы.

Легко ему говорить… За все годы с Джессикой я никогда не хотел ее так, как я хочу Куини. Сперва я приписывал это эффекту запретного плода или странному влечению, существовавшему между нами, но сколько бы времени я ни проводил с Куини, держаться в рамках приличий приходилось изуверским напряжением воли.

Наша с Бишопом беседа закончилась, когда у меня на сотовом сработало звуковое оповещение: пора на тренировку. Пришлось отложить распаковку чемодана – я этого очень не люблю, но выбора не было. Куини на ледовую арену не пришла, и когда мы ужинали в ресторане, ее нигде не было видно.

Потом Бишоп поднялся в номер, чтобы позвонить Стиви, а я остался внизу с другими парнями из сборной, чтобы ему не мешать. Джейк и Алекс после тренировки куда-то запропали, Куини тоже не показывалась.

Обычно, если нет вечернего матча, к десяти вечера я уже в постели (я всегда сплю не менее восьми часов), поэтому, получив сигнал от Бишопа, что путь свободен, я пошел в номер.

Когда я поднялся на этаж, одновременно открылся лифт напротив, и в холл шагнула Куини. Она была в шлепанцах, спортивных легинсах и приталенной рубашке под анораком. Волосы стянуты в хвост, в руках несколько пакетов и картонный стакан с крышкой.

– Привет, я тебя не видел после прилета!

– Да тут образовались срочные дела. – Куини попыталась пройти мимо, но выронила карту-ключ.

Я нагнулся поднять карточку, а когда подал ее Куини, заметил – глаза у нее красные.

– У тебя все нормально?

– Абсолютно. Я просто неуклюжая.

И явно чем-то раздраженная.

– Можно, я помогу тебе что-нибудь донести? Я не предполагал, что мы на одном этаже.

А может, это не случайно, раз генеральный попросил меня приглядывать за дочкой.

– Сама справлюсь, спасибо, – голос Куини треснул на последнем слове, и она опустила голову, пряча лицо. – Пожалуйста, Кингстон, я не могу сейчас еще и с тобой разговаривать!

– Еще и?.. Я хочу помочь, потому что ты несешь слишком много, – мягко сказал я, соображая, почему Куини старается от меня отделаться, если она несомненно расстроена.

Куини зажмурилась, и подбородок у нее мелко задрожал.

– Прости. У меня выдался не лучший день, не принимай на свой счет.

Она отвернулась и пошла по коридору, остановившись у двери напротив моей.

Я приложил к сенсору карту-ключ, дождался зеленого огонька, повернул ручку и вошел за Куини в ее номер.

В ее распоряжении было всего несколько часов, но по комнате словно ураган пронесся (я сразу вспомнил сиэтлское бунгало). Чемодан лежал открытым посреди кровати – его будто вырвало содержимым на покрывало. Лифчики я заметил сразу – особенно розовый кружевной, который я уже однажды снял с Куини.

Она бросила пакеты на пол, поставила картонный стакан на комод и проговорила, не поворачиваясь ко мне:

– Спасибо за помощь. Время позднее, завтра у вас важный матч.

Она ссутулилась, трясясь всем телом, будто старалась и не могла сдержать рыдания. Мне доводилось видеть много слез по самым разным поводам: негодяи бойфренды, проваленные экзамены, смерть дедушки или бабушки, а в случае моей «мамстры» – буквально любое мало-мальски значимое событие. Поэтому я не боюсь женских слез.