Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы - Джек Коггинс

При обычном развертывании событий приверженцы Махди, вероятно, отвоевали бы Судан, а их предводитель и его преемник стали бы править своей дикой и скучной страной (когда Аллах сотворил Судан, он, как поговаривают, рассмеялся!), проливая изрядное количество крови – что было в обычаях правителей этой страны – и при минимальном вмешательстве извне. Но Запад в это время вторгался в Африку ради торговли, добычи сырья, распространения слова Божьего, прекращения работорговли, да и вообще по всем причинам, которые побуждали европейцев вторгаться в Черную Африку. Куда более важное значение имело то, что Египет пребывал тогда под английским протекторатом и мог оказаться обреченным на разграбление этим святым человеком пустыни и растущей армией его фанатичных последователей.

Поэтому Китаец Гордон, снискавший известность своим подавлением Тайпинского восстания, был направлен в Хартум с невнятно определенной и плохо обеспеченной миссией организовать эвакуацию христиан и египтян из Судана и, если удастся, удержать город под властью хедива[15]. Там он был осажден, и, поскольку дервиши постепенно приближались к городу, общественное мнение в Англии наконец стало требовать от нерешительного Гладстона[16]послать ему помощь, причем не обычных египетских солдат из набранных по призыву феллахов и черных наемников, но британские регулярные части. Это стало первым знакомством «красных мундиров» с дикими арабами Судана. Правда, арабами они были только по имени, поскольку кровь суданских негров преобладала – большинство были мужчинами огромного роста, с черной кожей и яростными глазами, с копнами длинных волос на голове, пропитанных прогорклым маслом, – вылитые вуззи-фуззи из поэмы Киплинга.

Это были великолепные воины, вооруженные громадными мечами едва ли не времен Крестовых походов, копьями с широкими наконечниками и щитами, обтянутыми носорожьей или слоновой кожей. Их бешеные натиски, с развевающимися многоцветными знаменами и под холодящий кровь бой их дервишских барабанов, заставляли маршевые колонны египтян мгновенно обращаться в бегство, не сделав ни единого выстрела. Но теперь им противостояли войска из другого человеческого материала – солдаты, которые, построившись в каре, терпеливо ждали приближения противника под беспорядочным обстрелом из трофейных винтовок и контрабандных мушкетов, а потом отвечали на их яростный огонь лавиной свинца и блеском сабель.

Произошло несколько сражений – у Эль-Теба и Тамаи и битва за источники при Абу-Клеа. Британские части наступали в строю каре побригадно, имея в центре каре вьючных животных. При Абу-Клеа, несмотря на огонь из британских казнозарядных винтовок и картечницы Гарднера, дервиши смогли воспользоваться выступом в одном углу каре, образовавшемся вследствие броска вьючных животных, и прорвать строй. На несколько мгновений показалось, что дело принимает плохой оборот. Картечницу заклинило вследствие перекоса патрона (частая причина отказа в первых прототипах пулемета), и каре превратилось в столпотворение рубящих и колющих дикарей, обезумевших мулов и вьючных верблюдов и столь же перепуганных погонщиков из местных и британских солдат, местами столь тесно прижатых к своим противникам, что не имели возможности ни стрелять, ни работать штыками. С большими усилиями прорыв удалось ликвидировать, а когда рассеялся пороховой дым (винтовки системы Мартини использовали патроны с дымным порохом), то все суданцы, прорвавшиеся внутрь каре, были мертвы. Однако британские солдаты, всегда готовые по достоинству оценить отвагу противника, могли сказать словами Киплинга:

В довершение ко всем перипетиям этого сражения, направленный на выручку отряд выступил в путь с запозданием. Абу-Клеа лежал во многих километрах утомительной безводной местности от Хартума, и спустя девять суток после сражения город пал (26 февраля 1885 года), а голова Гордона оказалась воздетой на пике рядом с шатром Махди. В шедшем на выручку отряде было много заболевших и мало продуктов и боеприпасов. Получив известия о взятии города, он повернул в обратный путь.

Со смертью Гордона и уходом британских экспедиционных сил верховная власть в стране оказалась в руках дервишей. Махди вскоре умер, и бразды правления принял его преемник, жестокий халиф. В течение тринадцати лет Судан тонул в крови и страдании. Затем, при лорде Китченере, сюда снова пришли англичане. На этот раз не в красных мундирах, а в полевой форме цвета хаки, с магазинными винтовками и пулеметами Максима. Их сопровождали также батальоны хорошо обученных египетских и суданских наемников. На этот раз для снабжения экспедиционных сил была проложена железная дорога, а вся экспедиция отражала железную волю человека, который организовал и возглавил ее.

2 сентября 1898 года сторожевое охранение сил Китченера увидело громадные массы воинов армии халифа, наступающей со стороны Омдурмана. Это было впечатляющее зрелище, подобное тем, которые должны были видеть участники Крестовых походов, но которые с тех пор никому не приходилось наблюдать. В рядах наступавших были конники в тюрбанах, облаченные в древние кольчуги; тысячи копейщиков в развевающихся длинных белых бурнусах с черными заплатами в память о латаном-перелатаном одеянии Махди; полуголые меченосцы со своими громадными мечами, сверкающими на солнце. Над их головой развевалось множество флагов, сотни знамен всех цветов радуги – и над всеми реяло громадное черное знамя самого халифа. Бой барабанов заглушал топот тысяч ног, когда громадная туземная армия прошлого двигалась навстречу вооруженным силам настоящего.

Уинстон Черчилль, в это время прикомандированный к 21-му уланскому полку, писал: «Когда наследники сарацин двинулись вниз по длинному пологому склону, который вел к реке, навстречу своим врагам, их встретил винтовочный залп двух с половиной дивизий обученной пехоты, выстроившихся в линию глубиной в два человека и стоявших в тесном строю, поддержанных по меньшей мере 70 орудиями с берега реки и с канонерских лодок, ведших огонь с безмятежной эффективностью. Под этим огнем атакующие замедлились и остановились, потеряв по меньшей мере 6000 или 7000 человек, метрах в 650 от линии британских и египетских солдат».

«Никакие войска, состоящие из белых, – комментировал Джордж Верингтон Стивене, военный корреспондент лондонской «Дейли мейл», – не вынесли бы вида этого потока смерти более пяти минут, но баггара (одно из самых свирепых пустынных племен) и черные продолжали наступать… Нашему взору представала только стойкая стена тел, невозмутимо двигавшаяся вперед, которая затем под огнем шрапнели и «Максимов» внезапно задрожала и рухнула наземь… Но за ней возникла другая стена, и снова, и снова, и каждая двигалась вперед…»