Двойной Киндер для Блудного Санты - Габриэлла Риччи

Мы целовались с таким упоением, как будто встретились после долгих лет разлуки, каждый день которой провели в предвкушении этой встречи. Наши языки сцепились в диком танце жгучего нетерпения. Руки, будто зажив своей жизнью, блуждали под одеждой, исследуя горячую кожу сантиметр за сантиметром.

Он оторвался с неохотой, оставляя пылать мои искусанные губы. Какие-то секунды мы сидели вот так: прислонившись лбами, деля одно дыхание на двоих. Унимая колотящиеся сердца и дрожь в телах. А потом Штефан, потянувшись, коротко коснулся моего носа губами. И этот простой, но полный нежности жест, лишь подлил масла в огонь.

Я поддела края его вязаной кофты, легко стянула через голову и послушно поднятые руки. Дыхание сперло от восхищения, ничуть не меньшего, чем когда я видела его в первый раз, в своей кухне. Не удержалась от искушения: провела ладошками по рельефным плечам, прихватила губами кожу под ключицей.

Он простонал на выдохе.

Проделал то же самое с моей водолазкой, оставляя меня практически обнаженной по пояс. Кадык дрогнул. Синий взгляд потемнел еще больше, словно северное море перед штормом. Штефан мягко приспустил лямки бюстгальтера. Грудь легла в его ладони идеально, будто там ей было самое место. Он потянулся к моим губам, в то время как большие пальцы безошибочно нашли соски и принялись обводить их, массируя и обозначая ореолы.

В промежности собирался тугой ком желания. В трусиках было влажно. Жарко. Сама я была на пределе, с языка так и рвались мольбы о большем. Сдерживаться стоило больших усилий. И мужчина все понял безошибочно. Подхватив меня на руки, понес в спальню. Как была, с болтающимся на поясе лифчиком.

Наспех сдернув покрывало, опустил меня на прохладную постель и принялся освобождать от одежды. Справившись, быстро выпрыгнул из джинсов. Ступил коленом на постель, другим развел мои ноги. Я повиновалась. Поддалась, легко открываясь ему навстречу и любуясь им, не в силах оторвать взгляда. Притянула его к себе, обнимая за плечи и скрещивая лодыжки на узкой талии.

Он двинул бедрами, прижимаясь горячей твердой плотью к средоточию женственности. Мы застонали в унисон, и Штефан углубил поцелуй, прижимаясь до боли. Чтобы прервать его не менее резко и начать осыпать мою шею легкими, едва осязаемыми, но оттого не менее откровенными поцелуями.

Я стонала уже не скрываясь. Извивалась в желанных объятиях, подавалась навстречу его ласкам, а когда он дошел до груди, с всхлипом нетерпения зарылась пальцами в длинные волосы на макушке. Даже не подозревала, что это только начало моей сладкой пытки.

Его пальцы терзали клитор, в то время как губы и язык умело ласкали соски: то покусывали до легкой боли и оттягивали, то сразу после зализывали и задували. И так до бесконечности. До сжатых в руке простыней, стонов в голос и призывно, до предела разведенных бедер.

Растирая пальцем смазку по головке члена, я готовилась кончить вот так: от простого петтинга. Но тут мой палач решил, что хватит с меня пыток. Потянувшись к прикроватному комоду, из верхней шуфлядки вынул ленту презервативов. Быстро вскрыл шуршащую упаковку и, раскатав резиновое изделие по члену, вошел. Одним резким толчком.

Боже! Как долго я, оказывается, грезила об этом. Как много раз представляла себе этот момент. Предвкушала, строила догадки, надеялась, — сама не знала на что.

Естественно, на деле все вышло иначе. Но ощущения и чувства — захлестнувшие с головой и грозящие утопить в своей глубине, — не сделались от этого хуже, скуднее. Напротив. Хотелось, чтобы это длилось вечно. И вдыхая аромат моего мужчины — его собственный, будоражащий запах вкупе с нотками кофе, — я понимала, что с ним я готова на все.

Прелюдия изрядно вымотала обоих, поэтому первый «трезвый» секс был недолгим. Мы кончили практически одновременно. Мир треснул. Рассыпался мириадами витражных осколков, оставляя в вакууме лишь нас двоих. Штефан грузно толкнулся в последний раз и замер. Застонал протяжно, дыша мне в шею.

Какое-то время мы не шевелились. Потом он с неохотой чуть отстранился. Провел костяшками пальцев по скуле, лаская взглядом мое лицо. Склонился за поцелуем, и я немедля ответила. Теперь касание его губ напоминало дотлевающие угольки на месте былого кострища — такое же мягкое, почти ласковое. Ни к чему не обязывающее.

Он скатился с меня. Лег на бок и без лишних слов сгреб меня в охапку. Укрыв нас, заботливо подоткнул мне одеяло и поцеловал в висок. Я засопела в широкую грудь. Обняла в ответ, умиротворенно прикрыла глаза. И хотя на дворе стоял белый день, утомленные с дороги, мы вскоре задремали.

21

Проснувшись под вечер, испытала чувство дежавю. Снова смятая постель, раскиданные подушки, и я — одна в белоснежном ворохе одеял. Только обстановка мало чем напоминала родные пенаты.

Я зевнула, сладко потягиваясь. Похрустела косточками. Улыбнулась в пространство, а потом решительно свесила ноги с кровати.

И снова, как и несколько дней назад, при нашем знакомстве, Штефана я застала за готовкой. Разве что на сей раз он не решился вводить меня в искушение голым торсом, а вполне скромно облачился в серую футболку и такие же серые спортивные штаны.

— Такими темпами я ведь и привыкнуть могу, — нахально заявила я, вваливаясь в кухню.

Господь! Что со мной делает этот мужчина? Едва удержалась, чтобы не ответить на теплую улыбку зубастым оскалом. Учитывая мой встрепанный внешний вид, впечатление оно произвело бы не самое лучшее. М-да…

— Выспалась? — осведомился он как бы между прочим, мастерски управляясь с аппетитно пахнущим ужином. От одного запаха во рту собралось уже озеро слюней и требовательно заворчал желудок. Благо, не слишком громко.

Я кивнула, отчего-то вмиг заливаясь краской. Воспоминания последних часов мгновенно всплыли в памяти в самых мельчайших подробностях. Да так, что заколотилось сердце, пересохло во рту и… захотелось продолжения.

Нет! Не сейчас, — отогнала я лишние мысли. Должны же мы и пообщаться успеть. Не кролики ведь какие, в конце концов, трахаться до потери пульса. Прости господи!

Тем временем меня усадили за стол.

— Вообще, в Германии традиционные ужины состоят из холодных блюд, — как-то невпопад улыбнулся Штефан, осекаясь на полуслове. Оглянулся из-за плеча на стол, достал вилки и сел напротив.

— Тем не менее, на ужин у нас макароны по-флотски, — договорила я, и через паузу задала волновавший с самого начала вопрос: — Скажи, а ты ведь не чистокровный немец?

И так осторожно он прозвучал, что скрип вилки по тарелке показался чуть ли не раскатом грома. Самой сделалось неловко: может, и правда не