Пленница Риверсайса - Алиса Болдырева

и положил атласный клочок ткани в верхний ящик стола, дав себе зарок, что позже выбросит его. Да, он непременно сделает это, но позже. Немного позже.

Джорли

— Принеси-ка мне фонарь, Амая, — распорядилась Джорли, стоя у крутых ступеней, что тянулись далеко-далеко вниз, и растворялись в темноте, скрывающей под собой старую крипту.

Она была построена восемь сотен лет назад, правда изначально мало чем походила на то каменное строение, которым стало впоследствии. Этелхордские рыбаки, что промышляли на реке Ирршай, вырыли под землёй глубокий тоннель, намериваясь использовать его в качестве хранилища для своих припасов, но этому не суждено было случиться.

В то время в Этелхорде велась непрерывная борьба за власть и трон; брат шёл на брата, сосед на соседа, пока бои, жестокие и кровопролитные, не достигли запада, и не заставили напуганных рыбаков бежать за Растущее море. Король же Рэйнер, взошедший после сокрушительной победы на престол, и прозванный в народе не иначе как Щедрым, пожаловал эти земли первым Вэлдонам, вставшим на его сторону в этой борьбе. На том месте, где был прорыт старый тоннель, (и, как позже узнала Джорли, выбрали это место неспроста, поскольку оно имело стратегически выгодное расположение, оказавшись рядом с Янтарной дорогой, на тот момент основным торговым путём, проложенным по суше) позже из грубого камня возвели замок, высокий и надёжный, а сам тоннель превратили в крипту.

Голос Джорли, твёрдый и уверенный, отразился от каменных стен и потонул в бездонной пасти развёрстого впереди прохода.

Амая, молодая девица одного с Джорли возраста, полногрудая и голубоглазая, бросилась выполнять распоряжение, и уже через минуту Джорли вместе с матерью спускалась по ступеням вниз, туда, где каменные плиты, прочные и ледяные, навсегда хранили под своими сводами мёртвых из рода Вэлдонов.

Джорли с детства не переносила темноту, холод и звенящую тишину, что, затаившись, поджидали в крипте. Ей были по душе свет и тепло, что излучало солнце, щедро опаляющее своими лучами западные берега Этелхорда, а не каменные надгробья, тянущиеся вдоль стен. После смерти её деда лорда Лестера Вэлдона, который скончался от страшной и практически неизлечимой тизийской лихорадки, и которого Джорли едва ли знала, поскольку в то время он служил королю Мортосу и жил, в основном, в Кастлкинге, отец часто приводил Джорли и её братьев сюда. Она пугалась до дрожи, стоило спуститься в каменный мешок, из которого, казалось, нет выхода, и лишь мерцающему свету фонаря было под силу помешать мертвецам восстать из их безликих могил.

Её руки, в которых раскачивался тяжёлый фонарь, слегка подрагивали, пока она спускалась вниз, освещая им с матерью путь. Даже здесь на лестнице было зябко, и чем ниже под землю они спускались, тем холоднее становился воздух вокруг.

Позади послышался тихий вздох матери, такой тоскливый и надтреснутый, и сердце Джорли защемило. Она хотела забрать у матери хотя бы часть её переживаний и боли, но не представляла, как это сделать.

Джорли обернулась через плечо, поглядев на Кейлу Вэлдон. На её лицо ложились призрачные тени, делая его угловатым и каким-то серым, и что не говори, смерть отца оставила на ней свой отпечаток. Она спускалась торопливо, придерживая длинный подол своего чёрного платья одной рукой. «Чёрный тебе не к лицу, мама», — думала Джорди, разглядывая мать. Её щёки впали и утратили нежный румянец, делая её в этом платье саму похожей на покойницу.

С того момента, как схоронили отца, мать ежедневно спускалась сюда, будто ожидая, что однажды увидит Грая Вэлдона живым. Джорли поражала такая преданность, и она, глядя на мать, часто спрашивала себя — «А что бы делала я, лишившись мужа?» Ей хотелось верить, что её будущий муж и будущий король Гарван Рийнард окажется достойным человеком, которого Джорли станет уважать, а возможно и полюбит со временем.

Крутые каменные ступени вились и вились, а темнота за их спинами продолжала смыкаться, и Джорли повела плечами. Холод пробирался ей под платье, тонкое и шёлковистое, и она пожалела, что не накинула поверх плащ.

Наконец, лестница оборвалась, и они оказались в крипте; их моментально окутал стылый и давящий воздух. Свет от фонаря тускло освещал пространство вытянутой комнаты, и Джорли вздрогнула, вглядываясь в холодные лица мертвецов, вытесанных из камня и навеки поселившихся здесь.

Не задерживаясь у входа, она пошла дальше, в ту сторону, где у самой стены покоился её отец. Каменные плиты пола отражали каждый их шаг, и Джорли всё боялась, что этот гулкий звук разбудит мирно спящих покойников. Она сделала ещё несколько шагов, пока не заметила тусклый свет, что мерцал впереди. Джорли нахмурилась, сбавляя шаг. Что там светиться? Было похоже, что фонарь. Так и есть. Кто-то опередил их и пришёл в крипту раньше.

— Там кто-то есть, — услышала она голос матери, которая тоже заметила едва различимый свет.

— Может, это кто-то из братьев? — задумчиво протянула Джорли.

Свет тянулся тонкой полосой, расширяясь с каждым их шагом, и вот, подойдя вплотную к надгробию, они заметили фонарь; искрясь и мерцая, он освещал мрачное пространство вокруг, а на полу, возле каменного изваяния, виднелся чей-то тёмный силуэт. Джорли едва ли могла различить, того, кто притаился в полумраке, до той поры, пока не услышала рваный вздох матери, что стояла за её спиной. Тогда незваная гостья подняла вверх своё лицо.

«Леди Тами!» — удивилась Джорли.

Она не видела её со дня приезда, а это было больше недели назад. Она не спускалась за общий стол, хотя веда Арлин, приехавшая с ней, появлялась за обедом исправно. Позже от Амаи она узнала, что леди Тами проводит почти всё время в вектуме, молясь, а вечерами наведывается в кухню, и Санда, одна из кухарок, чересчур сердобольная и жалостливая, подкармливает её. Хвала богам, что Мариус пока не прознал об этом, иначе не сносить им обеим головы!

— Ты? — словно взбесившаяся кошка, зашипела Кейла. — Что ты здесь делаешь? — её голос сочился возмущением и ненавистью, и Джорли обернулась, чтобы проверить, а действительно ли за ней стоит её мать, или это кто-то другой, кто-то незнакомый и чужой. Она не узнавала её голоса, столько злобы в нём таилось; её мать Кейла Вэлдон никогда и ни с кем так не говорила.

Тами дёрнулась, застигнутая врасплох. Она поднялась с колен, и схватила в руки фонарь. Он покачнулся, отбрасывая вокруг себя ломаные линии.

— Как ты посмела придти сюда? — вновь зашипела Кейла, и Джорли пришлось положить руку ей на плечо. Мать была близка к истерике, судорожно хватая воздух сквозь