Имя приказано забыть - Сергей Самаров

– Вот, нелегкая… – Сохно почесал покрытый седой щетиной подбородок. – И что мне с тобой делать? Убивать тебя, дурака, жалко, жизни ты еще не нюхал, только, похоже, порох. Отпускать тебя нельзя. Подскажи-ка, сынок.

Паренек молча смотрел подполковнику в глаза. По-прежнему испуганно и напряженно. Сохно знал такое состояние. И понимал, что стоит ему отвернуться на секунду, и пленник сразу же попытается вскочить и убежать.

Подполковник вздохнул и подправил микрофон «подснежника».

– Рапсодия, я – Бандит! – сказал со всей угрюмостью, на которую был способен.

– Слушаю тебя, Толя.

– У меня проблемы.

– Что?

– Почти в плен попал…

– Я тебя вижу, – сказал Кордебалет с противоположного склона. – Что за пацан?

– Наблюдателем сидел. Излишне интересовался столовым процессом.

– При чем здесь плен? – полковник так и не понял, о чем речь, но по голосу Кордебалета догадался, что с Сохно не все так плохо, как могло показаться вначале.

– Вытащил я наблюдателя. Мальчишкой, оказался. И по-русски понимает меньше кошки Кордебалета. От него толку никакого. Убивать такого сопливого жалко. Куда я с ним денусь? Получается, что я с ним, как в плену.

– Чеченский язык вовремя учить надо было, – назидательно усмехнулся Кордебалет. – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я его издали подстрелил?

– Нет, серьезно. Жалко же.

– Тогда связывай, и оставляй. Вернешься за ним потом, никто его не съест. И побыстрее. Абу Обейда снимается, мы за ним.

Сохно глянул на мальчишку, вздохнул и развел руками:

– Не обессудь уж, сынок, придется тебя связать.

И достал из обширного кармана «разгрузки» прочный шнур, способный при необходимости заменить веревку. Веревка у подполковника была в другом кармане. Но она могла сгодиться для других дел, поскольку отличалась особой прочностью. А шнур можно и вдвое сложить.

Пленник смотрел за руками подполковника с жалобным напряжением и пытался отодвинуться подальше. То ли он понял намерения и не хотел поддаваться, то ли, наоборот, не понял и предвидел худшее. Сохно понял паренька, кажется, правильно.

– Не бойся, вешать я тебя не собираюсь. Руки давай.

Пленник же и этих слов не понял. Сказал опять что-то длинное и, судя по интонации, просящее. И даже руки в горлу прижал, словно защищая их от петли. Сохно хохотнул, и показал протянутые руки. Теперь мальчишка жест понял и недоверчиво повторил. Правда, связывать подполковник их стал не спереди – взял паренька за запястья, перевернул лицом к земле и связал руки за спиной. И даже связал-то только на запястьях, хотя полагалось связывать дополнительно и в локтях. И, не обрезая шнур, захлестнул петлей обе ноги, согнул их и привязал к рукам. Обычно спецназовцы при связывании используют способ, называемый «баба-яга», когда подгибается только одна нога, но от ноги идет петля на горло, и любое движение ногой вызывает удушенье. Подполковнику стало просто жалко мальчишку, и он использовал более щадящий режим. Осталось малое. Подходящей тряпки для кляпа, к сожалению, не нашлось, и Сохно оторвал от деревянной кобуры пистолета кусок скотча, стягивающий трещину. Скотч тоже может заменить кляп. И заменил, как ни пытался мальчишка сопротивляться, что-то тщетно объясняя на своем языке. Не слишком гигиенично, но практично.

– Отдыхай, пока. – Сохно передвинул паренька с камней на траву, чтобы мягче лежать было. – Связал я тебя не всерьез. Если постараешься, через час или два сможешь шнур о камень перетереть. Мы уже далеко будем. Тогда – гуляй, но больше мне не попадайся, сынок.

– Рапсодия, я созрел.

– Догоняй, – отозвался полковник Согрин. – Мы уже снялись.

– Иду по следу своих подопечных. Они уже обнаружили пропажу?

– Я видел, вроде бы засуетились, – сообщил Кордебалет. – Но на открытое место не вышли. А у меня аккумулятор сдыхает. Не могу рассмотреть.

– Разбирайся сам, – подсказал Согрин.

– Попробую, – вздохнул Сохно. – Если удастся, поищу второго.

– Только теперь, Толя, уже ищи парня с бородой. Такой русский точно знать должен, – посоветовал Кордебалет.

– Ты мудр, как никогда, – согласился Сохно.

Взглянув напоследок на связанного пленника, устраивающегося, кажется, удобнее в непривычном положении, Сохно кивнул ему, как давнишнему и доброму приятелю, и уже через пару секунд исчез среди кустов.

* * *

Искать след долго не пришлось. Направление было известно, и троп по склону проложено слишком мало, если проходимый путь вообще можно назвать тропой. Сохно вместе с командиром и Кордебалетом загодя изучил местность и по карте, и визуально, и потому подполковник Сохно сейчас сразу предположил, где пойдет группа, которую он преследовал, чтобы остаться незамеченной боевиками из группы Абу Обейды. И даже вычислил, что преследуемой группе придется дважды на коротком отрезке делать крутые повороты, иначе они рискуют попасть под взгляд того из идущих почти понизу боевиков, кто нечаянно надумает обернуться.

Сам Сохно при этом очень даже рассчитывал на свою удачливость и на то, что заметить снизу одного гораздо труднее, чем целую группу. И, торопясь выполнить «заказ» полковника, пошел напрямую, обгоняя преследуемых. Он рассчитал верно. Миновав редколесье поверху, по самому опасному для прохождения участку, зашел вперед и оказался чуть сбоку от предполагаемого маршрута противника. И хорошо рассмотрел боевиков, зарывшись под густой колючий куст. Не увидели его и боевики, хотя проходили мимо всего-то в восьми метрах. Шли молча, угрюмые, настороженные. И все внимание сосредоточили на том, что происходит внизу. Средств связи, присущих группам кадыровцев, обнаружить не удалось. Однако из карманов некоторых торчали короткие антенны переговорных устройств. Но это только для общения на короткой дистанции внутри группы. Сомнения, кажется, начали пропадать. Да и мальчик в боевых условиях – это не характерно для кадыровцев. Кроме того, кадыровцы, имея возможность уничтожить Абу Обейду сверху, не стали бы церемониться и чего-то ждать. У них нет приказа на слежение и обеспечение безопасности. И ждут они, скорее всего, события, которое заставляет руководство РОШа запретить захват и спецназовцам. Получается, эта группа – откровенные боевики, из тех, кого амнистия коснуться не может, потому что лапы у них в крови выше локтя, и они сдаваться не будут ни при каких условиях…

Следовательно, работать против них следует пусть и тихо, но на жесткое уничтожение.

Ширина густой поросли, по которой боевики передвигались, была не слишком широка, поэтому группа растянулась, как все группы обычно растягиваются на марше, где не принято ходить «коробкой»[19]и чеканить строевой шаг. И не оглядываются. Плохо только, что замыкающими идут двое. И не разговаривают вроде бы. Зачем тогда идти рядом? И оба бородатые, следовательно, взрослые, и по-русски, хотелось надеяться, разговаривать умеют.