Нежные признания - Барбара Картленд

– Только чтобы спасти нас, милая, чтобы отвлечь на себя недовольство королевы. Он сказал, что тебе не пристало идти на прием, на который не пригласили его. Лавина, ты куда идешь?

– Совершить убийство, – бросила она через плечо.

Встретив проходившего мимо слугу, она спросила, где маркиз, и узнала, что он пошел на конюшню. Лавина поспешила в указанном направлении, но, выйдя в двор, увидела его скачущим галопом в сторону гор.

Девушка вбежала в конюшню.

– Мне нужна самая быстрая лошадь, – крикнула она удивленным конюхам.

– Его светлость только что забрал самую быструю, – ответили ей.

– Значит, самую быструю из оставшихся. Скорее!

Через несколько минут привели бойкую лошадку и стали надевать на нее женское седло, а она нетерпеливо танцевала и недовольно фыркала.

Лавина хорошо понимала ее чувства.

Наконец девушка вскочила в седло и помчалась галопом в ту сторону, куда ускакал маркиз.

После нескольких минут безумной скачки она увидела его в отдалении. Он придержал лошадь, обернулся, посмотрел на Лавину и продолжил путь. Она пустила лошадь еще быстрее, пока наконец не поравнялась с ним. Миля за милей они скакали галопом ноздря в ноздрю, пока лошади не замедлили бег от усталости. Маркиз указал на искрившийся впереди ручей.

– Наши лошади заслужили отдых, – сказал он. – Давайте сначала дадим им напиться, а потом вы расскажете, что обо мне думаете.

Лавина согласилась, и только когда животные опустили головы в прохладную журчащую воду, позволила себе заговорить.

– Когда вы говорили, что отойдете на безопасное расстояние, я не думала, что вы заберетесь так далеко, – съязвила она.

– Я знал, что вы рассердитесь, хотя на то нет никаких причин.

– Нет причин? Как смеете вы говорить, что можете мне что-то запрещать, как будто я ребенок?

– Не ребенок, а помолвленная женщина с чувством собственного достоинства.

– Но вы же знаете, что это неправда! – гневно воскликнула она.

– Неправда, что у вас есть чувство собственного достоинства? Я надеюсь, ради нас обоих, что вы ошибаетесь.

– Неправда, что я помолвлена.

– Сейчас вы помолвлены, и это дает мне определенные права. Я уверен, вы знаете, какие. Вы ведь наследница, верно? Ваша мать оставила вам большое состояние.

– Как вы…

– Вы же не думаете, что я мог согласиться на помолвку, не проверив сперва ваше благосостояние?

– Но у вас не было времени, – быстро возразила Лавина.

– Да, но в лондонских клубах знают все о каждой состоятельной наследнице. Насколько мне известно, существуют места, где охотники за богатыми невестами могут за определенную сумму даже получить списки.

– А вы охотник за богатыми невестами, сэр?

– Нет, к счастью, мне это не нужно, но не все мужчины таковы. Представьте себе, что будет с каким-нибудь бедолагой, женившимся ради денег, если он узнает, что его невеста до свадьбы успела свое состояние растранжирить? Поэтому, чтобы его защитить, существует закон, который гласит, что невеста не может тратить деньги без согласия жениха. Не надо испепелять меня взглядом, я просто привожу пример. Ваше поведение меня касается самым непосредственным образом, и я никогда не скрывал, что собираюсь пользоваться своей властью.

– Сколько можно повторять, что у вас нет никакой власти надо мной?

– Повторяйте сколько хотите, это ничего не изменит. Я в самом начале предупредил вас, что вы должны вести себя пристойно.

– Вы хотите сказать, что я веду себя непристойно?

– Да. Ни одна приличная леди не останется с мужчиной в таком уединенном месте. Если я решу вас обидеть, здесь вам помочь некому.

– Я доверяю вам и считаю джентльменом, который не станет обижать женщину.

– А что, если вы напрасно мне доверяете? – В глазах лорда Элсвика загорелись странные огоньки. – Вдруг я начну оказывать нежелательные для вас знаки внимания?

На какой-то миг Лавина потеряла дар речи.

Горло ее сжалось, а сердце забилось часто-часто.

– Если считать, что мы помолвлены, – удалось вымолвить ей, – то можно предположить, что ваше внимание не будет нежелательным.

– Вы хотите сказать, что преследовали меня ради этого? Постыдились бы!

– Я… я не это хотела сказать…

Вдруг он оказался очень близко к ней.

– Вам не приходило в голову, что приезжать сюда и оставаться со мной наедине опасно?

Лавина судорожно вздохнула и хотела попятиться, но оказалось, что она стоит, прислонившись спиной к дереву.

– Я… не чувствую… никакой опасности, – пробормотала девушка.

– Напрасно, – сказал он и впился в ее губы.

Сбежать было невозможно, даже если бы она точно знала, что хочет сбежать. Руки его оказались на талии Лавины, и он крепко прижимал ее к себе, пока его губы безжалостно ласкали ее.

Поначалу от неожиданности она стояла без движения, потом издала протестующий звук и попыталась оттолкнуть маркиза, но он только крепче прижал ее к себе. И вдруг внутри у нее вспыхнуло совсем другое пламя, вызванное не гневом, а упоением. Поддайся Лавина ему, она приникла бы к маркизу, жаждая поцелуев еще и еще. Но гордость не позволила ей подчиниться желанию. Девушка все еще сердилась на него, и уступить хотя бы на дюйм означало признать его победу в их противостоянии, которое началось в тот миг, когда она ворвалась в его дом.

Элсвик горд, у нее тоже есть гордость, и она не допустит, чтобы он решил, будто ее можно так легко одолеть. Ни за что!

Маркиз, почувствовав ее противодействие, начал двигать губами мягче, обольстительнее, точно вознамерился одержать победу в этой битве.

У Лавины закружилась голова. Вдруг ей перехотелось сопротивляться, появилось желание уступить, отдаться ему полностью. Руки ее сами собой обвили его шею, и она наклонила его голову к себе, отвечая на поцелуй.

– Лавина… – пробормотал Элсвик.

Голос маркиза как будто долетел из каких-то далеких далей, губы их разомкнулись, и он посмотрел на девушку в изумлении. Дыхание ее стало прерывистым: она вдруг как будто пришла в себя и ужаснулась собственному поведению. Как она могла опуститься до такого? Он сказал, что она ведет себя непристойно, и она сама показала, как он прав.

Лавина отпрянула, и на этот раз он отпустил ее. Она отошла на несколько шагов и остановилась, тяжело дыша.

В следующий миг маркиз вновь приблизился, но даже не прикоснулся к Лавине. После, как ей показалось, долгого молчания он произнес:

– Простите меня. Это я веду себя непристойно. Я не должен был… то есть… Зря вы на меня сердитесь за… то, что я сказал королеве.