Нежные признания - Барбара Картленд

* * *

Лавина убрала руку, но ей показалось, что он отпустил ее неохотно. Девушка вышла в коридор, и вскоре снова зазвучали ее любимые мелодии, которыми она выражала то, что чувствовала, и когда танцевала, и когда скакала на лошади, и когда просто смотрела на солнце.

Теперь она таким образом разговаривала с мужчиной, которого любила, и разговор этот был жизненно важен для них обоих. Для будущего…

«Вы должны поправиться. Полностью выздороветь. Моя любовь больше всяких слов. Рассказать о ней я могу только так, музыкой, которая спустилась с небес и которая не принадлежит этому миру».

Через какое-то время Лавина решила сходить посмотреть, не заснул ли маркиз. Очень тихо войдя в комнату, она увидела, что глаза его закрыты.

Девушка встала рядом с кроватью на колени, тоже закрыла глаза и начала молиться о скорейшем выздоровлении раненого. Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее.

Барбара Картленд была самым плодовитым из популярных писателей за всю мировую историю литературы. Несколько раз ее имя вносилось в Книгу рекордов Гиннесса, так как в год она писала книг больше, чем любой из ныне живущих писателей. Но более всего удивляет то, что по просьбе издателей она удвоила количество романов, выходивших из-под ее пера, с десяти до двадцати в год, хотя на тот момент ей было уже 77 лет.

Барбара Картленд продолжала писать, не снижая темпа, еще два десятилетия и последнюю свою книгу написала в 97 лет, сочинив, таким образом, 400 романов в возрасте от 77 до 97 лет.

Издатели просто не могли угнаться за феноменальной производительностью Барбары Картленд, поэтому после ее смерти осталось 160 неопубликованных рукописей, что также является уникальным достижением в истории литературы.

Барбара Картленд была необычайно плодовитой писательницей – автором бесчисленных бестселлеров. В общей сложности она написала 723 книги, совокупный тираж которых составил более миллиарда экземпляров. Ее книги переведены на 36 языков народов мира.

Кроме романов ее перу принадлежат несколько биографий исторических личностей, шесть автобиографий, ряд театральных пьес, книги, которые содержат советы, относящиеся к жизненным ситуациям, любви, витаминам и кулинарии. Она была также политическим обозревателем на радио и телевидении.

Первую книгу под названием «Ажурная пила» Барбара Картленд написала в возрасте двадцати одного года. Книга сразу стала бестселлером, переведенным на шесть языков. Барбара Картленд писала семьдесят шесть лет, почти до конца своей жизни. Ее романы пользовались необычайной популярностью в Соединенных Штатах. В 1976 году они заняли первое и второе места в списке бестселлеров Б. Далтона. Такого успеха не знал никто ни до нее, ни после.

Она часто попадала в Книгу рекордов Гиннесса, создавая за год больше книг, чем кто-либо из ее современников. Когда однажды издатели попросили ее писать больше романов, она увеличила их число с десяти до двадцати, а то и более в год. Ей тогда было семьдесят семь лет.

Барбара Картленд творила в таком темпе в течение последующих двадцати лет. Последнюю книгу она написала, когда ей было девяносто семь. В конце концов издатели перестали поспевать за ее феноменальной производительностью, и после смерти писательницы осталось сто шестьдесят неизданных книг.

Барбара Картленд стала легендой еще при жизни, и миллионы поклонников во всем мире продолжают зачитываться ее чудесными романами.

Моральная чистота и высокие душевные качества героинь этих романов, доблесть и красота мужчин и прежде всего непоколебимая вера писательницы в силу любви – вот за что любят Барбару Картленд ее читатели.

1876 г.

Письмо было теплым и добрым.

«Мы давно не видели тебя, кузен Эдвард. “Слишком давно”, – говорит моя дорогая жена, и я с нею согласен».

– Я тоже, – пробормотал граф Рингвуд. На его широком приветливом лице появилась улыбка. – Как же хочется повидаться с семьей! Да и Шотландия – прекрасное место.

Когда он представил себе великолепный горный пейзаж, стены библиотеки как будто сдвинулись и сердце заныло от желания оказаться на широком открытом пространстве.

Он любил свой чудесный лондонский дом, любил жить в нем. Ему нравилось занимать свое место при дворе и быть доверенным советником, да что там советником – другом королевы.

Помимо того, ему доставляло немалое удовольствие знать, что его любимая дочь Лавина на каждом балу неизменно признавалась царицей. Красивая, одетая по последней моде, элегантная и обворожительная, она наполняла отцовское сердце гордостью.

Девушка уже отвергла пять предложений, в том числе от одного герцога, и лорд Рингвуд в душе был этому рад, потому что после смерти жены четыре года назад любить ему больше было некого.

Они привыкли жить здесь, в самом сердце блестящего общества, и не променяли бы эту жизнь ни на какую другую.

И все же письмо, словно напоенное запахом вереска, рек и гор, бередило душу лорда Рингвуда.

«Конечно, я знаю, Шотландия далеко от Лондона, – писал его двоюродный брат Ян, – и ты связан обязанностями при дворе ее величества. Но я тешу себя надеждой на то, что однажды мы будем иметь удовольствие принять тебя и Лавину, которая, верно, уже совсем выросла».

– Пожалуй, время пришло, – согласился лорд Рингвуд, берясь за перо, чтобы написать ответ.

Тут дверь библиотеки отворилась и появился дворецкий.

– Герцог Брэдуэлл, милорд, – объявил он.

Лорд Рингвуд встал, чтобы приветствовать дорогого гостя, ибо герцог был его старинным другом.

– Здравствуй, Бертрам! – воскликнул он. – Какая приятная неожиданность!

Герцог, высокий пожилой мужчина с очень прямой спиной, несмотря на седину, производил впечатление человека здорового и энергичного, но сейчас лицо его выражало тревогу.

– Я срочно приехал, чтобы предупредить тебя, – без вступления начал он.

– Наверное, дело действительно срочное, если ты выбрался из дому в такое время, – добродушно заметил граф. – Я знаю, как ты не любишь рано вставать.

– Да, – согласился герцог. – Но есть неприятные новости, и чем раньше ты их узнаешь, тем скорее сможешь начать действовать. Я бы пришел вчера, но меня ждали на званом ужине, который я не мог пропустить.

– Садись. – Граф указал на диван. – И рассказывай самое страшное.

Его беспечный тон свидетельствовал о том, что он не ожидает услышать ничего действительно плохого.