Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

В неоднократно публиковавшейся биографии известного чекиста Ф. Медведя нет указания на то, что он являлся первым руководителем ОО ЗФ. Скорее всего, таковым был политработник Штернфельд. Его сменил бывший комиссар Административного управления штаба фронта Горбачевский, а после освобождения последнего от должности исполнял обязанности начальника фронтового Особого отдела некий Александров[170]. По крайней мере, именно он, как исполняющий обязанности, был освобожден от занимаемой должности в начале мая 1919 г., практически через месяц с начала функционирования Особого отдела ЗФ[171]. Затем на данный пост был утвержден Реввоенсоветом фронта следователь Ревтрибунала, политкаторжанин, член большевистской партии с 1904 г. Б.Я. Фрейдсон[172]. Таким образом, мы наблюдаем кадровую чехарду — четыре руководителя военной контрразведки Западного фронта за неполных 4 месяца существования этого органа. Добавим, что с июня по декабрь 1919 г. на указанной должности работали еще четыре человека. Одним из них и был Ф. Медведь.

Многие кадровые изменения произошли, надо полагать, из-за склок среди членов Реввоенсовета фронта по поводу курирования органов военной контрразведки. И этому имеются подтверждения в показаниях Н.Н. Доможирова, бывшего в тот период начальником штаба Западного фронта[173]. Особую активность проявлял член РВС ЗФ, прапорщик военного времени, член РСДРП с 1907 г. А.Я. Семашко. Здесь уместно заметить, что он был поляком по национальности, и не исключено его излишне критическое отношение к работе военных контрразведчиков по польской линии, сказавшееся на результативности мероприятий подчиненного ему Особого отдела фронта. Биограф этого партийца В.Л. Генес отмечал и отрицательный настрой своего героя к чекистам вообще[174].

Кроме того, на кадровые решения, несомненно, повлияли и события середины марта 1919 г. Согласно протоколу заседания Реввоенсовета Республики от 15 марта, члены высшего органа управления Красной армией направили срочную телеграмму в РВС ЗФ, в которой указали следующее: «Ввиду предательского поведения некоторых польских частей, входящих в состав Западной дивизии, предлагается Реввоенсовету Литовско-Белорусской армии под личную ответственность входящих в его состав лиц немедленно расследовать причины такого поведения, и в случае, если Реввоенсовет не может дать гарантии боеспособности в дальнейшем польской бригады означенной дивизии, немедленно отвести ее в тыл для переформирования»[175]. Члены РВСР подчеркнули, что «развал и предательство отдельных частей продолжается в течение ряда недель. Никаких серьезных симптомов улучшения не замечается». В ряде документов главкома Красной армии также отмечено, что в Западной армии некоторые полки ведут себя недостойным образом, разложились и без боя отходили в тыл. Речь шла в основном о полках, укомплектованных поляками. Л. Троцкий потребовал самым строгим образом проверить командный состав, комиссаров бригад и дивизий, принять самые жесткие меры в отношении лиц, не справляющихся со своими обязанностями. «Приказываю, — писал Л. Троцкий, — представить список всех арестованных и преданных суду командиров и комиссаров тех частей, которые при попустительстве командиров и комиссаров запятнали себя постыдным отступлением»[176].

Складывается впечатление, что Особый отдел фронта и Западной армии практически не вел оперативную работу в польских частях, не знал обстановку в них. Что уж говорить о вскрытии разведывательно-подрывной деятельности польской разведки и связанных с нею ячеек Польской организации войсковой. Реввоенсовет ЗФ 5 мая 1919 г. заслушал доклад исполняющего обязанности начальника фронтового Особого отдела Александрова и в итоге пришел к следующим выводам: «Деятельность Особого отдела совершенно не соответствует идее его существования, и в вопросе обнаружения шпионажа, предательства отделом ничего решительно не сделано… В районе армий Западного фронта никакой борьбы с неприятельским шпионажем нет, местонахождение резидентов противника ничем не устанавливается, почему обращение деятельности особых отделов именно в эту сторону является крайне необходимым…»[177] С текстом этой телеграммы был ознакомлен начальник Особого отдела ВЧК М.С. Кедров, который доложил ее содержание Ф.Э. Дзержинскому. Реакция главы ВЧК была незамедлительной. Он потребовал от Кедрова обратить особое внимание на Западный фронт и, в частности, на состояние дел в литовско-белорусской армии, организовать Особый отдел в штабе в Смоленске, а также в Западной и Литовской дивизиях. «Там полная расхлябанность и признаки измены», — констатировал председатель ВЧК[178].

Исполняющий обязанности начальника Особого отдела ЗФ Александров был снят с должности. Фрейдсон задержался тоже не долго. Из-за отсутствия какого-либо опыта чекистской работы и низкого уровня общего образования он не смог обеспечить повышение эффективности деятельности Особого отдела. Предстояло в срочном порядке подобрать ему замену, но, как сейчас говорят, «скамейка запасных» у руководства чекистских органов была крайне короткой. В этих условиях возникла кандидатура члена ВЦИК Генриха Бруно. Немец по национальности, вступивший в РСДРП(б) в 1906 г., он неоднократно арестовывался царскими властями, поэтому отличался непримиримостью к врагам революции. Будучи председателем Пензенской ЧК, он решительно боролся с контрреволюционерами, что привело к покушению на него террористом-подпольщиком. Бруно был тяжело ранен, но выжил. А вот его супруга — сотрудница иногороднего отдела ВЧК, а затем прифронтовой ЧК — П. Путилова стала жертвой группы белогвардейцев[179]. После излечения в госпитале Бруно был назначен председателем ЧК Южного фронта, затем начальником фронтового отдела Военного контроля, преобразованного в январе 1919 г. в Особый отдел. Одновременно он являлся заместителем председателя Реввоентрибунала ЮФ. Решением Реввоенсовета фронта Бруно был снят со всех должностей за вынесение излишне жестоких приговоров подследственным[180]. Спасло его от сурового наказания только то, что он являлся членом ВЦИК и без согласия председателя ВЦИК Я.М. Свердлова не мог быть осужден. Бруно отбыл в Москву, участвовал в разного рода инспекциях, но и здесь не смог удержаться от нарушений установленного порядка, вмешиваясь в деятельность не подчиненных ему органов[181]. Вот такой человек был предложен М. Кедровым для исправления дел в Особом отделе Западного фронта.