Контрольный поцелуй - Дарья Донцова

– Аня – хорошая девочка, – вздохнулаФомина. – Добрая, спокойная, отзывчивая. Если видела, что я плохо себячувствую, всегда бегала в магазин или аптеку и всегда безотказно. Вера обладаладругим характером. Очень уж ревновала, когда Аня родилась, – вспоминалаЮлия Сергеевна. – И разница в возрасте у них, можно сказать, никакая, аподи ж ты… Все требовала, чтобы ей покупали вещи, игрушки первой. Постояннокричала: «Я старше!» Даже за столом вечно приглядывала, чтобы сестре, не дайбог, больше не положили… Могла сливы в тарелке пересчитать или клубнику… Досмешного доходило – один раз у Анечки посреди зимы сапожки развалились, и ейкупили новые. Так Вера не успокоилась, пока такие же не вытребовала. И ведь ненужны были, а все равно – раз Ане купили, и ей подавай.

Юлия Сергеевна как-то прямо сказала Карелии Львовне, что неследует потакать капризам старшенькой. Но мать только отмахнулась. Денег всемье достаточно, и приобретение лишних сапог не обременительно.

Так они и росли. Когда Ане исполнилось двенадцать лет, сталоясно, что девочка становится удивительной красавицей. Все обращали на неевнимание, и Вера страшно злилась. Лицо старшей было тоже приятным, справильными чертами, но чего-то ей не хватало. Всего лишь милая мордашка, неболее того. Старшенькая отпустила волосы до плеч, потом стала пользоватьсякосметикой… Когда Аня перешла в десятый класс, ее пригласили на съемкителевизионного фильма. Вера, к тому времени студентка театрального вуза, простоперекосилась от зависти. Накануне съемок Вера принесла тюбик с маской для лицаи предложила сестре воспользоваться кремом:

– Будешь завтра как бутончик.

Обрадованная Анечка намазала личико и посидела с маскойдвадцать минут – так написано на упаковке. Когда же смыла белую, резко пахнущуюмассу, из зеркала на нее глянула физиономия, похожая на кусок сырой говядины.Расстроенная до слез Верочка кинулась накладывать на горевшие щеки сестрыпитательный крем, но стало только хуже. Аня, утирая слезы, приготовилакомпрессы из ромашки. Пришедшая Карелия Львовна, хорошо владевшая французскимязыком, обнаружила, что в картонной упаковке с рекламой «Омолаживающий гель» насамом деле – средство для чистки серебра. Анечка, не читавшая по-французски ине понявшая надписей на тюбике, нанесла на лицо эту едкую массу.

Ни о каких съемках речи идти не могло. Пришлось долголечиться у дерматолога, но кожа еще полгода казалась воспаленной. Верочкакартинно убивалась. Маску, желая услужить сестре, она купила в переходе улоточницы… Отец с матерью успокаивали старшую дочь, бьющуюся в истерике, ноЮлия Сергеевна ни на минуту не поверила актрисе.

– Позавидовала сестре, вот и подгадила ей, –вздохнула женщина.

Потом старшие Подушкины укатили по контракту в Америку, аАне опять улыбнулась удача. У нее начала отлично складываться карьера вмодельном бизнесе. У Веры же, решившей также показать себя на подиуме, дело непошло…

– Думаете, она могла отравить Аню из-за роли в кино?

– Не знаю, – пожала плечами Фомина, –все-таки убийство, это уж слишком! К тому же у Веры не было оснований…

– Как? А участие Ани в съемках?

Юлия Сергеевна вздохнула. Она ничего не слышала об успехахмладшей. Зато Вера приходила к ней, кажется, за спичками и расхвасталась. Ейпредложили потрясающую роль в новом спектакле. Трагедийную! Электра!

– Она захлебывалась от счастья, – вспоминалаФомина, – просто упивалась, предвкушала головокружительную карьеру, фото вжурналах и баснословные гонорары… А утром я увидела открытую дверь, и гарьютянет…

Юлия Сергеевна вошла в квартиру, позвала девочек. Но ответомпослужила звенящая тишина. Соседка сначала заглянула на кухню и обнаружила наплите абсолютно черную кастрюльку, рядом на столике – пакет молока и банка совсянкой. Ругая на все корки глупых девчонок, едва не устроивших пожар, женщинасхватила кастрюльку и залила горячей водой. В комнату зашла случайно, сама незнает почему. Твердо уверенная, что Аня и Вера бегают где-то в городе. Носестры оказались дома, рядышком, на диване.

– Сразу поняли, что они уже мертвы?

– Да, – кивнула Юлия Сергеевна. – Правда, Анялежала со спокойным лицом, будто спала. Я даже потрогала ее за руку… А Вера всяскрюченная…

– Значит, вы думаете, что это сначала убийство, а потомсуицид?

– Может быть, да, а может, и нет, – неопределенносказала соседка.

– У вас есть какие-то подозрения?

– Да нет… – покачала головой Фомина, – зависть –страшная вещь, но мне не нравится записка.

– Думаете, Вера не могла такое написать?

– Написать-то могла, а вот воспроизвести на компьютере…

Машина появилась у Подушкиных уже давно. ПавелКонстантинович любил работать по ночам, когда все спят. По странному стечениюобстоятельств, в семье математика родились дети абсолютно гуманитарнойсклонности. Пошли в мать. И Аня и Вера совершенно не умели работать накомпьютере.

– Они даже не умели его включать, – поведала ЮлияСергеевна, – а уж подсоединить принтер для них вообще запредельно.

– Может, выучились, а вы не знали…

– Если и освоили машину, то не раньше чем за двое сутокдо смерти, потому что Вере нужно было несколько дней назад сдавать реферат…

Девушка пришла к Юлии Сергеевне с просьбой распечататьработу. Та попеняла актрисе:

– У самих компьютер пылится, научились бы, в жизнипригодится.

– Ну не умею я с техникой обращаться, – засмеяласьВера, – даже с кофемолкой… Нет уж, буду к вам ходить, если не прогоните.

– Так что Вера совсем не знала машину, – заключилаФомина, – как же сумела и набрать, и распечатать?

Действительно, как Вера смогла воспользоваться компьютером?Причем не только включить «Виндоуз-95», но и найти программу «Ворд», набратьсообщение, а потом еще и напечатать. Это легко и просто, когда знаешьпоследовательность действий, а вот если нет…

Я тихо катила в Ложкино. Сентябрьский день догорал. Ужесворачивая к воротам, пожалела, что не купила в «Макдоналдсе» чизбургеров.Домашние солидарно презирают эту еду, но я бы с удовольствием поужинала. В пылудетективного азарта забыла за весь день хоть разок перекусить, и теперь мойбедный желудок жалобно сжимался. Войдя в холл и перецеловавшись с собаками, япрошла в столовую. Через секунду в дверь просунулась встрепанная Зайкинаголова.

– Ужинать хочешь?

– А где все?