Из серии «Зеркала». Книга 3. И посадил он дерево, или Век Астреи - Олег Патров

Бе на попечение. — И убери свою развалюшку, пока кто-нибудь не пострадал. Опять посреди коридора застряла. Нам в этом месяце не хватало только судебного иска из-за разлитой мочи.

Го перехватил взгляд судьи, и буквально вылетел из палаты.

— О, заходите, док, — потрепал судья волосы на голове у сына. — Старость не радость. Спина. Но у меня хороший мальчик, он помог мне завязать шнурки.

— У тебя есть что-то конкретное? Испуган? Это понятно. Его мать в коме, конечно, твой друг будет испуган, — равнодушно вынес свой вердикт дежурный инспектор СК.

Тогда Го еще был достаточно наивен, чтобы верить, что люди заботятся друг о друге.

— Док тоже видел все это, — добавил он, желая придать вес словам. — Разве это не странно? Такой разговор и…

Но молодой врач вспомнил лишь смутную картинку, ничего конкретного, он отвлекся на санитара, и разве можно что-то толком заметить в чуть приоткрытой палате. Он спешил к пациентам.

— Нет, ничего такого, — поспешно бросил он инспектору.

Через месяц мать Бе все еще была в больнице, но уже в сознании, и подала на развод.

— Ты хочешь жить с отцом? — спросила Бе комиссия из трех инспекторов.

— Да, — ответил он.

Операция по пересадке дала осложнения, и матери нужен был уход.

Когда из-за больничной инфекции она все же умерла, Бе собрал вещи и уехал к деду, тот тоже был солидной шишкой, но в соседнем куполе.

— Не будем раздувать скандал, сынок. Это никому не поможет. У тебя был тяжелый год, но все наладиться. Потихоньку наладиться, — вежливо попрощался с ним отец.

Го с матерью пришлось переехать еще раньше. Судья не простил ему вмешательства в личную жизнь. Теперь уже Го был вынужден ползать на коленях и умолять дать им хотя бы пару дней для переезда.

— Я сожалею…

(Ни грамма он не сожалел, но что было делать…)

— Я не закрыл тебя только потому, что меня попросил сын. Его мать — моя жена сейчас больна, и я не хочу расстраивать его еще больше. Раз вы друзья по школе… Но в этом куполе ноги твоей быть не должно. Мы поняли друг друга?

После судебного заседания, закончившегося для Го 150 часами исправительных работ и штрафом матери в размере ее 3-месячного заработка?!.

Конечно, они поняли…

Го не был идеален и понимал, что судья со своими связями может одним щелчком пальцев стереть его в порошок, а мать выставить из дома за неуплату.

Но когда через два года он увидел ту женщину — новую жену судьи — по новостям, он понял, что не хочет, чтобы ее осудили несправедливо. Убийство мужа с отягчающими обстоятельствами. Ее могли приговорить к пожизненному, даже смерти.

Тогда они с Бе впервые подрались.

Он нашел парня и заставил его вернуться и дать показания.

Что тогда с ним было не так?

До этого Го никогда не заступался за других. Просто следил, чтобы не трогали его. Однажды прошел мимо, когда местные рэкетиры-малолетки били его соседа по парте, хотя мог, умел постоять за себя, да и те двое обормотов не представляли для него серьезной опасности…

— Какая муха тебя укусила? — воззрился на него Бе, поднимаясь с земли.

— Ты уехал и предоставил отца самому себе, а мы с тобой знаем, каков он. Ты не остановил его.

— Кто бы говорил…

Они обиженно уперлись глазами друг в друга.

— У меня судимость от твоего отца, Бе, — беспомощно развел Го руками. — Мне никто не поверит.

— Действовать надо осторожно. Они попытаются замять дело.

— Пусть замнут, главное — в ее пользу, — наученный горьким опытом, заметил Го.

Вот тогда они по-настоящему и подружились.

— Думаю, нам надо привлечь прессу.

Они были молодыми и не очень умными, но, как и судейские, держались друг друга. А еще у них было преимущество — внезапность. Будучи маленькими и незаметными, они сумели собрать материал на судью из первых рук, как говориться, до того, как система всполошилась.

— Мне, наверное, придется съехать от деда. Он зол как черт, — напросился к нему в гости Бе. — Не приютишь на пару дней? Я подал документы в академию, думаю, после всего этого скандала они не рискнут отказать мне в поступлении на юридический.

— Извини, я не мог не вмешаться. Сам не знаю, почему.

Го видел, как расстроен приятель. Потерять мать, теперь деда — всю семью.

— Все в порядке. Я понимаю. Дед считает меня предателем.

Они помолчали.

— Знаешь, почему я согласился с тобой, Го? — спросил Бе и, не дождавшись ответа, продолжил. — Я виноват. Я был достаточно взрослым и, когда я уезжал, я точно знал, что он не остановится. Ему просто необходимо было раз в день избивать или унижать кого-то. Я боялся, что он найдет способ вернуть меня обратно. Я не зверь, Го. Когда я уезжал, этой женщины еще не было. Я не мог предупредить ее. НО Я ЗНАЛ, ЧТО КТО-ТО ПОЯВИТСЯ.

— Ты не виноват. Ты спас жизнь этой женщине. Без тебя я не справился бы, сам знаешь.

Тогда он чувствовал себя на моральной высоте над Бе, но сегодня…

Го знал, что неправ, и Бе работал достаточно высоко в системе, чтобы понять, к чему ведут действия друга.

— Ты воспользовался мной, — обвинил он Го.

И это было правдой.

Как было не воспользоваться выдающимся общественным защитником, чтобы продавить нужную ему резолюцию.

— Ты слил в унитаз годы нашей дружбы! Ты слил этих людей, таких же, как ты и я когда-то. Я НЕ ПОНИМАЮ!..

— Ты никогда не был таким, как я, — отрезал Го. — И что с того, что тебя и твою мать периодически поколачивал отец? В квартале, где я жил, случались вещи и похуже.

Тогда-то Бе и ударил его. Го не успел полностью увернуться, и кулак, чиркнув по челюсти, задел губу.

— Дело было не в моем страхе, Го, и ты это знаешь, — уже в дверях горько бросил ему в ответ Бе. — Я оставался с ним потому, что ЕЕ здоровье стоило денег. Это стоило немало денег, чтобы просто поддерживать ее состояние. Я не мог допустить, чтобы ее отключили…

— Если бы ты сдал отца сразу, сын этой женщины был бы жив. Ребро пробило ему легкое, — безжалостно ударил в ответ Го.

— Я остановлю тебя, — пригрозил ему на прощание Бе. — Я УНИЧТОЖУ ТВОЮ ИДЕЮ НА КОРНЮ.

— ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ. Слишком много заинтересованных лиц. Меня — да, а систему не остановить.

— Что с тобой случилось, Го? Ты не был жестоким.

— Я умирал, хуже, чем умирал, я растворялся в небытие, Бе, а я хотел