Пряный аромат Востока - Джулия Грегсон

– Да, я могу себе представить, – сказала Вива. Ей хотелось дотронуться до нежной, как у ребенка, руки Розы или обнять ее за плечи, но она не решилась. Вместо этого она подумала о своей матери в свадебном платье, вспомнила ее смеющиеся карие глаза, веселое лицо. Голова идет кругом, когда подумаешь об этом. «Я застыла как лед, застыла с того самого момента».

– Как хорошо и весело на старой доброй «Императрице»! – Роза крутила на безымянном пальце кольцо с сапфиром, а ее голос звучал мечтательно и отрешенно. – У нас появилось столько новых друзей! А еще ощущение, что ты постоянно движешься к чему-то новому. Вообще-то… – она посмотрела на часы, – скоро мы увидим Порт-Саид. Так сказал наш стюард.

Она вскочила и направилась к релингу. В лунном свете ее платье развевалось, словно крылья бабочки.

– Смотрите! О-о, смотрите! – Она показала на горизонт. – Уже видны огни!

Виве не хотелось шевелиться. Зря она сказала Гаю все это.

– Идите сюда! Посмотрите! Как восхитительно! Это Порт-Саид? Должен быть он.

Они вместе любовались бледным ожерельем огней за темным, морщинистым пространством Средиземного моря. Впереди их ждал чужой город, где чужие люди чистили зубы, мыли после ужина посуду и ложились спать.

– Это правда, что теперь нам разрешили спать на палубе? Ведь это очень интересно.

Когда Роза так лучезарно улыбалась, было видно, каким милым ребенком она была когда-то.

«Надеюсь, этот капитан Чендлер хороший человек, – думала Вива. – Надеюсь, он заслуживает ее. Что за чудовищная игра людскими судьбами!»

– Вы знаете Порт-Саид? – Голос Розы проник сквозь ее раздумья.

– Не очень – я была тут всего два раза. – В последний раз ей было шесть лет. Или семь. В памяти остались отдельные картинки: она впервые пробует в кафе апельсиновый сок; отец играет в лошадки, посадив ее на плечи.

– Тори отчаянно хочется на берег, – озабоченно сообщила Роза. – Фрэнк идет туда с группой и приглашает нас всех. Да, кстати, что вы думаете о нем?

– Не знаю. – Вива пожала плечами. – Кажется, он очень уверен в себе и в своей популярности у женщин. Надеюсь, он не обидит Тори.

– Я тоже надеюсь, – вздохнула Роза. – Сезон прошел для нее неудачно. Не понимаю, почему мужчины не обращают на нее внимания.

«Она слишком хочет им понравиться, – подумала Вива. – Не нарочно, но старается, потому что считает себя не очень красивой».

– Полковник Паттерсон сказал мне вчера, что у Фрэнка был старший брат и что он погиб в Ипре, – сообщила Роза. – Вот почему он решил стать доктором. Полковник Паттерсон считает, что Фрэнк изображает из себя повесу и гуляку, так как до сих пор не может смириться с такой утратой. А сам он узнал об этом только потому, что там погиб и сын полковника.

– Это точно? Вы уверены? – На осмысление этой информации у Вивы ушло несколько секунд, и она почувствовала укол стыда: «Я все время поступаю так с людьми, я списываю их со счетов, даже не узнав их ближе, либо принимаю за проявление слабости их открытость и дружелюбие».

– Ну, полковник так сказал мне. – Прекрасные глаза Розы внезапно наполнились слезами. – Мой старший брат тоже погиб – во Франции, а я часто ссорилась с ним, потому что была намного моложе, но хотела делать все, что и он… Ой, давайте больше не говорить об этом. Слишком ужасно. Просто невыносимо ужасно. По-моему, родители отпустили меня в Индию отчасти поэтому – им тоже было невыносимо. Теперь в доме стало тихо… – Помолчав, она продолжала уже спокойным голосом: – Дело в том, что Фрэнк знает тут замечательный ресторан, а еще мы можем съездить к пирамидам. Тори просто умирает – так ей хочется поехать, но я обещала родителям, что никуда не пойду без компаньонки. Так вы поедете с нами на берег в Порт-Саиде?

– Да. Охотно. – Вива постаралась убрать из голоса чрезмерный восторг. – Я недостаточно хорошо знаю город, но…

– Там будет большая группа, – сообщила Роза, – но все мужчины. Мне не хочется, чтобы это выглядело неприлично. Люди так любят сплетничать. Мне не стоило бы обращать на это внимание, но я не могу.

– Понимаю, – сказала Вива. – Конечно, я поеду.

– Но как быть с мальчиком? – осторожно поинтересовалась Роза. – То есть он может поехать, если захочет, но мы покажемся ему пожилыми людьми.

– Когда мы говорили с ним на эту тему, он никуда не хотел, – ответила Вива. (В самом деле, тогда он заявил ей: «Ну, верблюжий помет, фабрика парфюма! Как замечательно», – его голос оборвался на слове «замечательно».)

– Думаю, он охотно проведет день самостоятельно, без опеки, – с надеждой проговорила Роза. – Но вы возьмите его с собой, если надо.

«Нет, нет и нет, – подумала Вива. – Лучше не надо. Он ясно дал мне понять, что хочет побыть денек один».

Она уже приняла решение, и однажды ей придется заплатить за это.

Тори проснулась рано, разбуженная криками лодочников в гавани Порт-Саида, вспомнила, какой интересный будет день, и ее тут же охватил восторг. Подняв с пола одежду, она осторожно прошла мимо Розы в ванную. Заперла дверь и надела тонкое белое платье, на покупке которого в «Суон&Эдгар» настояла мать. Встала на табурет и оценила свое отражение в зеркале. Снова сняла платье. Слишком кукольное и претенциозное.

Льняной костюм с коротким жакетом показался ей будничным и неуклюжим. Через десять минут, переживая и потея, она стояла среди гор нарядов в бледно-зеленой юбке из хлопка и с серьгами из жадеита, пытаясь представить, что подумает Фрэнк, если она появится вот в таком наряде.

Она подняла повыше маленькое зеркальце, чтобы посмотреть, как она выглядит в профиль, пошевелила губами, изображая беседу, чтобы увидеть, какой ее видят другие, когда она говорит, и, наконец, беззвучно засмеялась ради эксперимента.

– Господи, – пробормотала она под нос, резко возвращаясь к реальности, – почему каждый раз, когда мне нравится мужчина, я становлюсь похожей на мать? – Если Тори не будет держать себя в руках, то скоро станет искать свое отражение в ресторанных ложках или вечерами накладывать на лицо липкие кусочки ткани, которые ее мать наклеивала на ночь между бровей для предотвращения вертикальных морщин на лбу.

Пока набиралась вода в ванне, Тори вспомнила тот жуткий день накануне ее отъезда в Индию, в чем-то поворотный момент. Несколько месяцев споры о том, отпускать ее в Индию или нет, периодически возникали между ее родителями. Против был отец, проводивший большую часть времени в хижине, где вдоль стен стояли книжные полки (он называл ее своим бункером), исследовал божьих коровок, слушал музыку и кое-как сопротивлялся неистовым попыткам жены переместить его и дом.

– Я хочу, чтобы Тори осталась здесь, – сказал он. – Еще не хватало, чтобы она тащилась в Индию. Не ближний свет!

Однажды под вечер, за обедом «переговоров», он попросил мать хоть на секунду помолчать и не говорить про пышные приемы, вечеринки и матчи в поло, а еще задуматься над невозможной ситуацией, когда две тысячи англичан пытаются держать под контролем пятую часть населения планеты. Мать фыркнула – пуфф! – и сказала, чтобы он не пугал Тори, так как это очень непорядочно с его стороны. Потом, грохнув дверью, удалилась к себе.