Интервенция - Игорь Валериев

— Это в его честь названа одна из улиц города? — спросил я.

— Да. Он вернулся в столицу, а я вот не захотел возвращаться, прикипел к этому краю. И не только я. Племянник Алексей Алексеевич в должности водолазного офицера на броненосце «Ретвизан» служит. Переживаю за него, — доктор указательным пальцем правой руки вытер уголки заблестевших глаз.

— А здесь, как оказались? — поинтересовался я и сморщился от вновь нахлынувшей боли в правом виске.

— Так… Тимофей Васильевич, все остальные вопросы позже. Нельзя вам много говорить, а я старик увлёкся, — доктор виновато улыбнулся. — Извините за любопытство, последний вопрос, а, правда, что вы в четырнадцать лет пятьдесят хунузов, которые пытались угнать станичный табун, убили?

— Только двадцать одного, доктор. Повезло мне тогда…

— Да-а-а, — протянул Павел Карлович. — Всё! Сейчас вам дадут бульончика, потом опиумную настойку и отдыхайте. Все посещения только завтра.

— Доктор, не надо опиумной настойки и кто меня хотел навестить? — поинтересовался я.

— Генерал Стессель лично прибыл. Хочет с вами пообщаться…

— Павел Карлович, что же вы молчали?! Мне надо с ним срочно переговорить. И сколько я провалялся без сознания, если Анатолий Михайлович сюда прибыть успел?! — возбуждённо произнёс я и тут же сморщился от нового приступа головной боли.

— Больше суток, голубчик. Так что никаких посещений. Итак, я с вами заболтался.

— Доктор?! — я с упрёком посмотрел на Павла Карловича.

— Если только сегодня вечером. Вам надо поспать, — строго произнёс Шефнер.

Заснул, а точнее отрубился в очередной раз ещё до того, как доктор вышел из палаты. Очнулся, когда в окнах было уже темно. В углу помещения тусклым огнём горел фитиль лампы, рядом с моей кроватью стоял стул, на котором, похрапывая, спала сестра милосердия.

Я попытался подняться, но кровать скрипнула, а сестрица лет шестидесяти тут же открыла глаза.

— И куда мы собрались? Павел Карлович сказал, что у вас постельный режим, значит постельный режим. Лежите, — строго произнесла-приказала женщина, но глаза её при этом лучились какой-то материнской добротой.

— Да… Я по малому…

— Сейчас утку дам.

После стеснительной процедуры был накормлен с ложечки, как маленький куриным бульоном с мелконарезанным мясом, его в судке в теплом виде сестра милосердия сохранила, завернув в одеяло.

Потом мне дали в приказном порядке выпить, как я понял настойки опиума. Пока не заснул, успел узнать, что мою сиделку зовут Марфа Матвеевна, что она из крепостных семейства Шефнеров. Во Владивосток приехала, как нянька у сыновей Алексея Карловича. Получила свободу, но так и осталась в семье на прежней роли.

Когда старший брат с семьёй уехал в столицу, осталась во Владивостоке служанкой у холостяка Павла Карловича. Вместе с ним ушла в русско-китайский поход. Милый доктор, не смотря на возраст, добился через генерал-губернатора Гродекова, чтобы его назначили хирургом в один из лазаретов при отряде генерала Сахарова.

Дальше был поход, сражения, кровь и грязь, а также спасённые жизни. И вот уже год, как Павел Карлович командует небольшим медицинским подразделением в Инкоу, а Марфа Матвеевна, как и во время похода, исполняет в нём должность сестры милосердия.

Боже, как много мы потеряли. Тяжело себе представить, чтобы в той моей прошлой жизни почти шестидесятилетние мужчины и женщины просились бы на войну, дойдя для положительного решения до губернатора области или края. А здесь такое встречается на каждом шагу. Это были последние связные мысли, прежде чем провалился в сон.

Утром после процедур и завтрака из каши размазни и насыщенного бульона до моего тела наконец-то допустили генерала Стесселя.

— Тимофей Васильевич, что произошло? Адмирал Алексеев требует от меня информацию, а я только и могу сообщить, что вас нашли раненым в окрестностях Инкоу, и вокруг вас было шесть трупов китайских кавалеристов. Вот лично приехал, чтобы ничего не перепутать при докладе, — эмоционально произнёс генерал, едва вошёл в палату.

— Ваше превосходительство, здравствуйте…

— Ой, Тимофей Васильевич, извините. Весь на нервах. Мне утром уже депешу и от Его императорского величества передали с требованием немедленно доложить о вашем состоянии. И здесь нашли.

— Да не волнуйтесь так, Ваше превосходительство. Всё обошлось. Я жив. Всего лишь контузия, — я попытался изобразить на лице улыбку. — Письмо от императора Гуан Сюй отправили государю?

— Да. Как мне доложили, сотник Вертопрахов с полусотней сразу же убыл в Харбин. Пришлось к утреннему поезду два вагона цеплять. Всё доставил, что знал, доложил лично Евгению Ивановичу. Завтра вернётся назад. Шельмец… Своего не упустил. За спасение старшего офицера теперь точно орден получит, — усмехнулся Стессель.

— Это хорошо, Ваше превосходительство. Я бы даже сказал отлично. Я про то, что письмо дошло до Евгения Ивановича, — я облегчением выдохнул и расслабился всеми мышцами, будто бы из меня выпустили воздух. — Хотя за Романа Андреевича также рад. Если бы не он, мог бы и кровью истечь.

— Так что же всё-таки произошло, Тимофей Васильевич? И давайте без чинов.

— Хорошо, Анатолий Михайлович. По приказу Его императорского величества, я должен был встретить с генералом Юань Шикаем. Теперь этого можно не скрывать. Встреча произошла, когда Юань уже стал негласным правителем Китая, совершив военный переворот, — я сглотнул, пытаясь избавиться от першения в горле. — Не знаю, дошла ли до вас информация, но в результате этого переворота императрица Цы Си, Великий князь Чунь, всё его семейство и многие другие приближённые к трону из маньчжур его не пережили. Вся власть сосредоточена в руках военных ханьцев, которые держат под контролем шестнадцать провинций из двадцати трёх.

— А император Гуан Сюй? — поинтересовался Стессель.

— Император Гуан Сюй, как мне сказал генерал Юань — это знамя реформации и возрождения Великой китайской империи.

О том, что жить этому императору осталось не больше пяти лет, и продолжения династии Цин, вернее всего, не предвидится, решил умолчать. Ни к чему Стесселю знать такие подробности. И так, слишком много ему сказал.

— Надо же, Великая империя. Сильно сказано. То-то мы их такими малыми силами разгромили и взяли Пекин, — Стессель воинственно разгладил усы.

— Понимаете, Анатолий Михайлович, основные силы новой китайской армии, вооруженной и обученной по европейскому образцу в боевых действиях, практически, не участвовали. А их, поверьте не мало. Когда мы брали Тяньцзинь из шести дивизий Печилийской провинции, сведенных в шестидесятитысячный пехотный корпус, усиленный пятью тысячью кавалерии и множеством современной артиллерии, против экспедиции коалиции выступила только дивизия генерала Нэ, и то не в полном составе. А теперь представьте, если бы на нас тогда навалилось ещё пять дивизий, при поддержке артиллерии?