Моя. Чужая. Беременная - Ольга Висмут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не хочу, – она морщится. – Хочу телефон. Папа, дай.
– Мира, поешь – потом телефон, – голос Макса становится строгим.
И, странное дело, эта строгость отдается внизу живота волнующим теплом. Я поспешно сжимаю ноги. Лишь бы Макс ничего не заметил!
– А вот бабушка мне всегда дает телефон, – капризничает малышка. – Бабушка хорошая!
– Нельзя с телефоном сидеть за столом.
Да неужели?
Мы обе косимся на предмет разговора, который лежит рядом с Максом. Стальнов то и дело пишет в нем что-то.
Хозяин дома ловит мой взгляд и тут же исправляется:
– В смысле, детям нельзя. Вот вырастешь, – поясняет он дочери, – тогда и сможешь сидеть с телефоном хоть за столом, хоть на столе.
– Тогда я не буду есть! – возмущается малая и отпихивает тарелку.
Какая капризная девочка… И очень похожа на папу. Такая же упрямая.
– Знаете что, – говорю, многозначительно глядя на Макса, – давайте все отложим гаджеты и спокойно поужинаем. А потом вы сможете их взять.
Макс отвечает мне хмурым взглядом.
– Да-да, вас это тоже касается, Максим Николаевич, – протягиваю руку через стол. – Нечего подавать ребенку плохой пример.
Красноречиво раскрываю ладонь.
И мужчина сдается. С явной неохотой, но отдает свой телефон.
Я кладу его на буфет и возвращаюсь за стол.
– Приятного аппетита.
– Хочу телефон, – вновь упирается Мира.
– Ты его получишь после того, как поешь, – поясняю с мягкой улыбкой.
Мира молча тыкает ножом в антрекот. У нее не получается так же ловко нарезать его, как у взрослых. Хотя видно, что она старается. Пыхтит, сердится, но не сдается.
В конце концов, решаю помочь. Под пристальным взглядом Макса пододвигаю к себе ее тарелку, аккуратно нарезаю мясо на маленькие кусочки и возвращаю ей.
– Вот, возьми, – улыбаюсь. –Так будет удобнее.
– Мира, что нужно сказать? – строго вставляет Макс.
– Спасибо, – бурчит та без всякого удовольствия.
Она все же приступает к еде, но продолжает то и дело поглядывать в сторону телефона.
Так и ужинаем, в спокойствии и без телефонов. Даже без нервов, почти. Наши тарелки постепенно пустеют.
– Ася, а ты неплохо справляешься с детьми, – отвешивает Макс сомнительный комплимент.
Кто? Я? С детьми?
Поднимаю вопросительный взгляд.
– Тебе же несложно побыть няней для Миры? На время, – прищуривается Макс.
Я нервно сглатываю застрявший в горле кусок и смотрю на него. Издевается? Сам же знает, что я не могу отказаться!
– Вот и отлично, – улыбается этот гад, явно довольный собой. Разве что руки не потирает от радости. – Девочки, надеюсь, вы найдете общий язык, а мне надо работать.
Пока я хватаю ртом воздух, он спокойно отставляет пустую тарелку, поднимается, берет свой телефон и, насвистывая, выходит.
Мы с Мирой остаемся сидеть в полной прострации и с опаской смотреть друг на друга.
* * *
Снега за ночь намело очень много. Вот тебе и март, вот тебе и весна…
Собаки весело крутятся в сугробах, едят снег и катаются. Я со смехом наблюдаю за ними через окно.
– Что там? – хмурится Мира.
Мы сидим в столовой после завтрака. Макс ушел работать в свой кабинет, попросив, чтоб я присмотрела за дочкой. Развлекла ее. Благо у него дома есть детская, а в ней полно игрушек и раскрасок.
Именно последним мы решаем заняться. Мира пыхтит, высунув кончик языка, и упорно красит хвост Русалочке в розовый цвет, волосы в зеленый, а кожу в синий.
Принцу уделяет наибольшее внимание. Она даже красит его волосы в русый цвет, напоминающий цвет волос Макса. При этом малышка смешивает желтый и светло-коричневый, чтоб получился нужный оттенок. Будущий художник растет у Макса, не иначе. Или папы не хватает.
– Все, я закончила, – Мира откладывает карандаши и смотрит на меня, мол, развлекай.
Я прикусываю губу. У нее же теплые вещи с собой, значит, можно выйти на улицу. Это лучше, чем сидеть в доме и маяться от скуки.
– А не хочешь слепить снеговика? – предлагаю, заговорщицки подмигивая.
Мира хмурится:
– С папой.
– Ох, папа занят, – показываю, что очень огорчена этим фактом. – А давай слепим снеговика для папы?
Малышка продолжает хмуриться. Еще и губу оттопырила. Похоже, ее не слишком вдохновила моя идея. Но я продолжаю, надеясь на чудо:
– Он когда присоединится к нам, то увидит какие мы молодцы. Огромного снеговика слепили!
– Ну ладно, – наконец, выдыхает Мира.
Причем таким тоном, точно делает мне одолжение.
Минут через двадцать, полностью одетые, мы выходим на улицу. Оделись бы и быстрее, если бы кое-кто поменьше капризничал.
Похоже, бабушка, у которой Мира живет, все ей разрешает и пылинки сдувает. Неужели Макс не видит, что она портит ребенка своей любовью? Хотя… не мне ему говорить об этом. У меня еще своих детей нет, тот, что в животе, пока не считается. Еще неизвестно, может я тоже буду все ему разрешать!
Думаю об этом, и в памяти внезапно что-то мелькает. Размытая картина: мужчина, женщина и маленькая девочка, которую они ведут за руки по проселочной дороге. Светит яркое солнце, по обе стороны дороги теплый ветер колышет травы.
“Покачайте меня! – кричит девочка, заливаясь смехом. – Еще! Еще!”
Родители поднимают ее над дорогой. Начинают раскачивать за руки. Она визжит от восторга и дрыгает ногами.
– Покачайте меня… – шепчу, охваченная узнаванием.
Эта девочка – я. А мужчина и женщина – это мама и папа...
– А-ася-я! – Мира капризно дергает меня за рукав.
Одна варежка слезла с ее руки и лежит на крыльце.
Вздрагиваю и возвращаюсь в реальность.
– Прости, давай помогу надеть.
Присаживаюсь на корточки. К нам уже летят собаки, виляя хвостами.
– Я сейчас их привяжу! – машет рукой охранник у ворот.
– Спасибо! – отзываюсь с улыбкой. – Мы пойдем снеговика лепить.
– Ну и правильно, – говорит он, а затем свистит.
Собаки кидаются к нему. Он возится с ними, каждую садит на цепь.
И правильно. Они огромные, еще начнут играться рядом с нами и случайно Мире навредят.
Я беру девочку за руку, и мы вместе обходим дом. На заднем дворе разбит большой сад, который сейчас занесен толстым слоем снега, а вдоль забора растут голубые ели. Сюда не пускают собак, так что мы с Мирой точно не вляпаемся в вонючую неожиданность.